Слегка
повоевав с
ручкой дверцы,
Лаклейн оказался
внутри, на плюшевом
сидении. Салон
выглядел просто
роскошно –
даже он это
заметил – хотя
казалось довольно
странным, что
все детали
интерьера
выглядели
деревянными,
а органикой
не пахли.
Эмма
метнула быстрый
взгляд на заднее
сидение, наверняка
обратив внимание
на стопку журналов,
которую консьерж
подобрал для
него, но, не выказав
своего удивления,
вновь повернулась.
– Я могу вести
до Лондона, -
она нажала
кнопку с надписью
СТС>xv,
- но там мне уже
понадобится
отдых.
Он кивнул,
наблюдая за
тем, как она
торопливо
отрегулировала
свое сидение,
подвинув его
вперед, и пристегнулась
спереди ремнем.
Заметив
его вопросительный
взгляд, она
ответила. –
Это ремень
безопасности.
На случай аварии,
- затем потянулась
вниз, чтобы
сдвинуть рычаг
на отметку Д.
Честное
слово, если Д
означало «движение
вперед» и если,
чтобы заставить
эту машину
работать, больше
ничего не
требовалось,
он просто выпадет
в осадок. Когда
она бросила
взгляд на его
ремень безопасности,
он, приподняв
брови, просто
ответил. –
Бессмертный.
Он знал,
что раздражал
ее.
Эмма
поместила ногу
на более длинную
из двух педалей,
вдавив ее в
пол, и машина
рванула вперед,
вливаясь в
движение. Она
снова взглянула
на него, определенно
надеясь увидеть
страх в его
глазах. Но это
было невозможно,
Лаклейн уже
знал наверняка
– он будет без
ума от машин.
- Я тоже
бессмертная,
сказала она
слегка обиженным
тоном. – Но если
я попаду в аварию
и потеряю сознание,
выйдя из строя
до утра, то та
карточка, которую
тетки заставили
меня повсюду
таскать с собой,
уведомляющая
о моей аллергии,
будет до задницы.
Ясно?
- Я смог
понять пятьдесят
процентов из
сказанного
тобой, - спокойно
ответил он.
- И мне
не по карману
такая машина,
- выпалила она,
крепче сжимая
руль и маневрируя
между другими
машинами.
К чему
это беспокойство
о деньгах? Кто
осмелится
отказать ей
в средствах?
Вампиры всегда
были весьма
богаты. Даже
начинали вкладывать
деньги в добычу
нефти в то время,
когда его только
заковали в
катакомбах.
Похоже, рынок
вырос. Что не
удивительно,
учитывая, что
все, к чему
прикасался
их король,
Деместриу,
превращалось
в золото. Или
умирало.
Мысль
о Деместриу
заставила
ярость Лаклейна
вспыхнуть с
новой силой,
едва ли не
задохнуться
от накатившего
чувства. Покалеченную
ногу пронзила
внезапная
боль, и он схватился
за ручку над
своей головой,
смяв ее.
