Влажной
от желания
из-за него. Эммалин
была шокирована
реакцией своего
тела. Интересно,
чтобы с ней
творилось,
если бы он не
рассуждал,
следует ему
убить ее или
нет.
Ну, по
крайней мере,
теперь она
знала, почему
Лаклейн был
таким бешенным.
Мало того, что
у него определенно
имелись некоторые
явные проблемы,
так он еще и
принадлежал
к клану ликанов,
которых даже
самые низшие
существа Ллора
считали беспощадными
и опасными.
Эмма принялась
вспоминать,
что ей говорили
об этих созданиях
тетки.
Внутри
каждого ликана
живет похожий
на волка «зверь»,
делающий его
своего рода
одержимым. Но
именно эта
одержимость
и дает им бессмертие,
а также заставляет
любить и ценить
простейшие
в мире вещи –
пищу, прикосновения,
секс. Но, как
она уже успела
убедиться
прошлой ночью
и сегодняшним
днем, зверь
внутри него
также делал
его неспособным
контролировать
собственную
свирепость
– ту самую
свирепость,
которой их род
с удовольствием
давал волю во
время секса,
позволяя себе
в неистовстве
царапать, кусать
и метить плоть
партнера.
Неудивительно,
что Эмма всегда
считала это
отвратительным,
учитывая, что
ее прокляли,
наградив хрупкостью
тела и глубоко
укоренившимся
страхом боли.
Но чего
Эмма не могла
понять, это
как под такой
привлекательной
внешностью
могло таиться
неуправляемое
животное. Лаклейн
был зверем в
виде ожившей
женской фантазии.
Его тело, если
не считать
выбивающейся
из общей картины
травмированной
ноги, было прямо
таки божественно
прекрасным.
Густые прямые
волосы насыщенного
темно-коричневого
цвета, должно
быть, отливали
на солнце золотом.
Она обратила
внимание, что
за это время
он успел подстричься
и побриться,
и теперь ее
взору открывались
его совершенные
черты лица.
Внешне – бог,
внутри – животное.
Как
её могло влечь
к существу, от
которого ей
следовало
спасаться
бегством?
Ее
возбуждение
было непроизвольным
и в некотором
смысле постыдным,
поэтому она
была рада, когда
усталость все
же победила
желание. И уже
через минуту
она почувствовала
слабость, а
мысль о необходимости
вести машину
в Шотландию
окончательно
лишила сил.
Устало
прислонившись
к стене душевой
кабинки, Эмма
задалась вопросом,
как это все
переживала
Анника. Вероятно,
кричала от
беспокойства
и ярости, заставляя
автосигнализации
в пределах
трех округов
округах выть
не переставая,
и обрушивая
на их родной
Новый Орлеан
бесконечные
удары молний.
