– Я взял
напрокат машину,
мы поедем туда
на ней, – Лаклейн
был доволен
тем, насколько
буднично прозвучали
его слова, а
ведь всего
неделю назад
он и понятия
не имел, что
это за чертова
штука – машина.
– И будем останавливаться
каждый день
задолго до
рассвета. Работник
снизу распланировал
наш путь по
моей просьбе.
– Так
ты умеешь водить?
Там на дороге
ты вел себя
так, будто никогда
в жизни не видел
машину…
– Нет,
не умею, но, думаю,
ты умеешь.
– Но
я ездила только
на короткие
расстояние.
– Ты
когда-нибудь
была в Шотландии?
– Э, нет…
– А хотела
бы?
– Кто
же не хочет…
– Тогда,
вампирша, ты
едешь со мной.
Дрожащей
рукой Эмма
взяла прядь
волос и, поднеся
ее к лицу, застыла
от ужаса. Волосы
выгорели. На
солнце.
Лаклейн
вышел, чтобы
Эмма смогла
принять душ
и одеться. И
стоя в комнате
в одиночестве,
она с изумлением
смотрела на
яркое доказательство
того, насколько
близко подобралась
к ней смерть.
Выпустив прядку
из рук, она скинула
ночную рубашку
и покрутилась
перед зеркалом,
чтобы оценить
состояние
кожи.
Сейчас
на ней не осталось
и следа от ожогов,
кожа полностью
излечилась,
став такой же
белоснежной,
как и прежде.
Не то, что в прошлый
раз. Эмма посмотрела
на свою ладонь
и сразу же
почувствовала
подступающую
тошноту. Слава
Фрейи, ее воспоминания
об ожоге были
все так же туманны,
что казалось
ей несказанным
счастьем.
Хотя
она не могла
припомнить
детали случившегося,
но очень хорошо
усвоила урок,
и после избегала
солнца на протяжении
практически
шестидесяти
семи лет. И все
же перед рассветом
она отключилась
прежде, чем
смогла или
сбежать от
этого Лаклейна,
или попросить
его задернуть
шторы.
Дрожа,
Эмма включила
воду и вошла
в душевую кабинку,
стараясь не
наступить на
куски мрамора.
После прошлой
ночи она все
еще ощущала
его присутствие
здесь. Могла
почти почувствовать
его руки, скользящие
по ее влажной
коже, его палец,
глубоко погрузившийся
в нее, сильное
тело, дрожащее
и напряженное,
пока она ласкала
его член.
И когда
Эмма встала
под душ, и вода
заструилась
по ее чувствительной
груди, заставив
соски набухнуть,
на нее тотчас
же нахлынуло
воспоминание
о том, как он
ласкал ее ртом
в момент пробуждения.
Она
боролось с ним
так яростно,
потому что
была смущена
и напугана. И
всё же в тот
момент Эмма
испытывала
не только смущение
и страх, но и
была как никогда
близка к оргазму.
Все-таки она
слабачка, ведь
на какой-то
миг искушение
не сопротивляться,
покориться
ему и дать своим
коленям раздвинуться,
приняв его
яростный поцелуй,
стало почти
непреодолимым.
Даже сейчас
она была влажной
от желания.
