Я лишь несколько минут так просидел, глядя в никуда, но за это время мне явилась целая вселенная, бо́льшая часть моего детства. И она ко мне вернулась, экономка, — она составляла тогда почти всю мою жизнь.
— Давай подеремся, Элен? Хочешь, я тебя научу боксу?..
И:
— Ох, я устал. Ты меня только что ударила…
И еще:
— Но тебе понравится, дорогуша. Так все взрослые мальчишки делают…
Я все это пережил, а потом настал конец. Тот последний кошмарный день, когда я съежился в самом низу лестницы, меня тошнило от страха и стыда, я был в ужасе, у меня все болело от первой и единственной в жизни порки; я слушал тихие злые голоса — злые и презрительные голоса из библиотеки.
— Это не обсуждается, Элен. К вечеру ты отсюда уедешь. Считай, тебе повезло, что я не подаю на тебя в суд.
— Ах во-от как? Посмотрела бы я, как у тебя это получится!
— Но зачем, Элен? Как ты вообще могла?
— Ревнуешь?
— Ты… еще ребенок, а…
— Да! Правильно! Еще ребенок. Почему бы об этом не вспомнить? Послушай меня, Дэниэл. Я…
— Молчи, прошу тебя. Я виноват. Если б я не…
— Ты мучился? Ты кому-нибудь навредил? Разве ты не… Я должна это спросить! Разве тебя это не перестало интересовать?
— Но ребенок! Мой ребенок. Мой единственный сын. Если что-то случится…
— Ага. Так вот тебя что беспокоит? Не он, а ты сам. Как это отразится на тебе.
— Пошла вон! Женщина, у которой чуткости не больше, чем…
— Я белая шваль, так это называется, да? Отребье. Нет во мне породы. Пусть, но когда я вижу такую лицемерную сволочь, как ты, я этому только рада!
— Пошла вон или я тебя убью!
— Ах-ах. А какой выйдет позор — вы подумайте, доктор… Я тебе вот что скажу…
— Пош…
— Кому знать, как не тебе? Это был пустяк. И только. А вот теперь уже не пустяк. Ты повел себя хуже некуда. Ты…
— Я… прошу тебя, Элен.
— Никого и никогда ты не убьешь. Не сможешь. Ты слишком чопорен, самодоволен и самоуверен. Тебе нравится мучить людей, но…
— Нет!
— Хорошо. Я не права. Ты замечательный добрый доктор Форд, а я белая шваль и потому не права… Я надеюсь.
