— Батюшка! —
осторожно позвал Алексей. — Можно вас на минуту?
— А? Кто
здесь? — спросил, выглянув из алтаря, священник. Он прищурился, разглядывая,
но узнал и, наверное, растерялся: — Вы? Зачем? Сейчас нет службы, уйдите, я
милицию позову!
— Простите,
батюшка! — прижал руки к груди Алексей. — Я не пьян вовсе, у меня важное дело,
выслушайте!
Священник
сошел с солеи и скрылся в темноте у северной стены.
— Минуту,
сейчас я зажгу свет, — прозвучал оттуда его голос.
Действительно,
тут же вспыхнули настенные светильники и Алексей зажмурился.
— Слушаю вас
и надеюсь, что не будете дебоширить, — батюшка застыл в ожидании у
приставленного к стене пустого аналоя.
— Да нет,
простите еще раз, — Алексей подошел поближе и склонил голову, — все водка, будь
она неладна.
— Легко все
свалить на что-то: водку, плохое настроение, погоду, на бабку, на дедку...
Только я сам не виноват! Сказано в Писании: невинно вино, виновато пьянство.
— Да нет,
виноват я, конечно, но трезвый я смирный.
— А зачем
тогда пьете?
— Трудно
сказать, но сейчас я по другому вопросу: друг у меня умирает от туберкулеза; я
обещал ему свечку поставить и с вами поговорить. Плохо ему на душе, мутит
что-то, страхи нападают — смерти боится, а она на пороге. Просил у вас прощения
попросить за все плохое, что натворил. А мужик, скажу вам, он хороший,
душевный, не жмот, товарищей не подставлял и не закладывал. Вот так. Что
делать?
— То, что
прощения просит — разумно. Но не у меня надо просить, а у Бога. Вот! — батюшка
показал рукой на тот же образ Спасителя. — Покаяться ему нужно на исповеди.
Тогда я, властью, данной мне Богом, разрешу его от грехов. Так надо. Как зовут?
— Виктор. Да
только как же ему придти? Он лежит чуть живой.
— В какой
больнице?
— В больнице?
— смутился Алексей. — Да нет, он не в больнице. Он, бездомный, как и я, нас в
больницы не очень-то берут. В подвале он лежит, не так и далеко, в районе
“Универсама”.
— Да-с... —
задумался священник. — Не знаю, как тут и быть. Ну да ладно, а вы-то как?
— Что я? — не
понял Алексей.
— Вы ведь
тоже не были на исповеди, поди, давно? Давайте, пока есть время, я поисповедую
вас.
— Меня? —
отчего-то испугался Алексей. — Может быть, в другой раз?
— А давайте
сегодня, сейчас.
Алексей
сдался, и батюшка принес из алтаря крест и Евангелие. Пока он читал молитвы,
Алексея немного потряхивало, и мороз гулял по коже, но когда началась исповедь,
он быстро отошел. Батюшка умело задавал вопросы, и Алексей раскрылся и
выкладывал, выкладывал давнее и близкое — чем дальше, тем легче и охотней.
Кое-что говорить было стыдно, но он выложил и это. Верно давеча говорил старик:
чем в их положении гордиться-то? Кое-что, может быть, и не открыл, язык не
повернулся, но и сказанного было довольно, чтобы почувствовать сильное облегчение
— будто в бане помылся, основательно, с парилкой.
