— Ведь как
бывает, – объясняла Макрина, — ты просишь Заступницу нашу усердную помочь тебе,
умягчить чье-то черствое сердце, раз другой, третий просишь, и Она, как скорая
помощница, нисходит по твоим молитвам и касается Своей благословляющей десницей
этого омертвевшего сердца. И то сразу оживает, как засохший цветок после дождя
и откликается помощью на твою просьбу и нужду. Потом этот человек и сам может
быть удивляться будет, с чего это он вдруг тебе милость оказал. Но такова сила
Божия, которая и мертвого способна оживить…
У входа в офис
Грибова Петр Варфоломеевич замедлил, перекрестился, "Господи, благослови,
Пресвятая Богородица, помоги", — попросил и тронул рукой большую
стеклянную дверь. Охранники долго куда-то звонили, выясняя, действительно ли
следует пропустить к Самому пенсионера такого-то. Трубка о чем-то невнятно
шипела, и стражи с подозрительным прищуром с ног до головы оглядывали Петра
Варфоломеевича. А тот оробел, даром что и сам-то был таким же
охранником-вахтером. Хотел уж было сказать об этом, но не решился. А тут как
раз и пропустили… Приемная, не в пример их директорской, была меблирована
изящно, с иностранным вкусом: легкие удобные кресла и низкие столики с
журналами для посетителей; широкие, как среднеевропейская равнина, секретарские
столы, уставленные телефонами, компьютерами и прочей офисной премудростью; под
стать всему — дородные стенные шкафы, заполненные книгами и толстенными
папками. Петру Варфоломеевичу указали на свободное кресло и велели подождать,
однако присесть он не отважился — больно хрупким показалось кожаное седалище —
и подошел к книжному шкафу. Среди объемных фолиантов со сводами законов он тут
же усмотрел два знакомых, тисненых золотом, корешка: жития святых Димитрия
Ростовского за июль и сентябрь. "Ага, бывает тут наш брат, — подумал Петр
Варфоломеевич, — им помогли, а они, значит, одарили благодетеля". Воодушевленный
этой догадкой, он подошел к креслу и испытующе покачал его рукой за
подлокотник.
— Да не
бойтесь, они и слона выдержат, — пропыхтел сидящий рядом толстяк и ткнул
свернутой газетой, которой только что помахивал перед лицом, в кожаное сиденье,
— Италия — не какая-нибудь там Середка.
— Почему, и у
нас могут делать, — возразил Петр Варфоломеевич, опускаясь в кресло.
— У нас только
бананами могут торговать, — пренебрежительно просипел толстяк, — да и то
африканскими.
Петр
Варфоломеевич, хотя и не согласен был, промолчал и оглядел прочий, собравший по
случаю в приемной народ. Рядом с толстяком примостились две скромного вида
женщины, похожие на учительниц, далее — насупленная особа в очках, тоже
женского пола, по виду бухгалтер или кадровик. Ее как раз пригласили в
начальственный кабинет и освободившееся место занял нервный молодой человек с
кипой бумаг в руках. В приемную вообще непрерывно кто-то заходил, справлялся о
чем-то у секретарей и тут же удалялся прочь. При все этом постоянно звонили
телефоны и стрекотали факсы. "Ну и жизнь, — подумал Петр Варфоломеевич, —
не позавидуешь".
