К обеду
заявился Иван Евдокимович, старый друг-приятель, крепенький мужичек лет
семидесяти пяти, похожий на десятичный логарифм. Он всегда приносил свежие теле-радио-новости
(всемирные известия, как он их называл), но выкладывал не сразу. Прежде
справлялся о здоровье, говорил о погоде, о сельских склоках-передрягах,
ссорах-раздорах, а потом уже шли парламенты, саммиты, президенты и кворумы. Но
сегодня Иван Евдокимович изменил обычному правилу и, не отдышавшись даже с
дороги, сразу начал со “всемирного”:
— Слышал,
Филиппыч, беда-то какая опять у нас в стране? — выложил он заметно волнуясь;
потянул из кармана пачку “Примы”, выронил, закряхтев, нагнулся к земле и
оттуда, снизу, еще раз поинтересовался: — Так слышал?
Филиппыч
внутренне всколыхнулся, как бочонок с огурцами в кузове попавшей на ухаб
полуторки. Заныло сердце, всплыла в памяти черная воронья туча, ставшая теперь
одновременно и облаком мурманских чаек, тревожно мечущихся над студеным
северным морем. “Что? Что? Война?” — хотел было крикнуть Филиппыч, но рот
почему-то не открылся и лишь едва слышный стон прорвался сквозь сжатые зубные
протезы, словно гудок скрывающегося на горизонте корабля. А Иван Евдокимович
закурил и, глядя в напряженное лицо приятеля, констатировал:
— Не знаешь!
Все уж знают акромя тебя. Атомная лодка “Курск” легла на грунт в Баренцовом
море. Самый наш лучший атомный крейсер, проект 949А “Антей” (Иван Евдокимович
всегда скрупулезно запоминал подробности интересующего его события, каждую, что
ни на есть малейшую цифирь), два миллиарда долларов стоит, ракеты крылатые на
борту. Ее называли убийцей авианосцев. В субботу это случилось, но сообщили
только сегодня. Говорят, что внутри живые есть, стучат по обшивке. Вот такие
дела, сто с лишним человек внутри лодки и воздуха в обрез.
Филиппыч молча
покачал головой, внутренне выстраивая в ряд все накопившиеся за последние два
дня переживания и страхи. “Так вот оно что… Чайки, море, Мурманск… Слава Богу,
что не война… Эх, морячки…”
— Ты
представляешь Филиппыч? — сокрушался меж тем Иван Евдокимович. — Самая
современная лодка, два миллиарда? Что с ней случилось? Диверсия какая или
воровство? Все у нас разворовали, так-перетак, разрушили. Правительство
виновато и этот самый, как его? Чубайс! — Иван Евдокимович в сердцах кинул
сигарету на землю и растоптал. — А, что б его!
— Нет, — тихо
сказал Филиппыч и опять покачал головой, — Нет…
— Что нет? —
горячился Иван Евдокимович. — Что нет? Ты кого выгораживаешь? Они же продали
все, карманы свои набили, они же живьем нас едят, сволочи…
