На душе у Анны
спокойно и тепло. Она переполняется уверенностью, что все именно так и есть,
как говорит батюшка и что все так и сбудется. Лишь одна тень остается, хотя и
отдалилась. Одна! Это — отец. С тридцать седьмого, как увели его из дома — лишь
единая весточка и была, но Анна надеялась, что жив — всему вопреки.
— Батюшка, —
волнуясь начинает вдруг она, когда отец Прохор на минуту умолкает, — мне сон
часто снится. Вот вы говорили про реки… И я вижу во сне папу: плывет он на
льдине и машет мне, кричит, а я на берегу, хочу помочь как-нибудь, но не
выходит — в реку лезть страшно, а с берега — как?
Тут Анна, боясь
что не дослушает ее батюшка, торопливо рассказывает обо всем: и про арест отца,
и о войне, и о смерти матери в сорок третьем, и о голоде, ужасе, о зажигалках
на крыше, которые тушили их дворовые пацаны. Рассказывает сумбурно,
перескакивая с одного на другое, сама чувствует это и еще больше волнуется. Но
отец Прохор слушает внимательно, лишь чуткими тонкими пальцами теребит на груди
крупную, с муаровым отливом, пуговицу пальто и молчит. Заговаривает он только с
минуту после, как замолкает Анна.
— Ты верь, что
жив отец, — говорит он тихо, но уверенно, отчего Анна сразу успокаивается от
всех, пережитых только что волнений, — и молись за него. И вот что: акафист
святителю Николаю сорок раз прочти…
Она прочитала
сколько было благословлено. Читала, и веря и не веря, что это хоть чем-то
поможет. Выполнила, замерла в ожидании… и ничего…
Письмо пришло
через неделю, и Анна сразу не нашлась с мыслью, чтобы связать это столь долго
ожидаемое чудо с выполненным благословением. Плакала, всматриваясь в неровные,
выписанные знакомым почерком строки, лишь чуть более обычного издерганные по
диагонали, и от того чуть менее разборчивые, и повторяла вслух: "Жив…
здоров… переведен на поселение… даст Бог, скоро увидимся…". Письмо было
адресовано маме. "Он до сих пор не знает", — обдавало Анну холодом, и
она терзала себя вопросами: "Почему, почему он не написал раньше? Может
быть у мамы хватило бы сил? Почему?"… Потом, спохватившись, она побежала в
храм и дрожащей рукой поставила свечу у образа святителя Николая, где прежде
долгих сорок дней старательно вычитывала акафист…
Как-то совсем
незаметно Анна преодолела поле, лесок и опять вышла в поле, теперь, наверное,
последнее, потому как впереди замаячил островок из деревьев и вроде бы среди
них луковка храма. Сердце защемило от мысли о предстоящей вот-вот столь
долгожданной встрече и она прибавила шагу…
