Город, он всех
сводит с ума, — подумал Антон и хотел уж было пойти прочь, но вдруг с ним что-то
произошло: внутри помутилось, — словно кто-то схватил его и с бешеной скоростью
стал наклонять из стороны в сторону, — перед глазами все покрылось туманом и
поплыло… Он пошатнулся, ухватился за перила… Ему показалось, что он падает, уже
упал… Или только показалось? Иначе кто-нибудь обязательно подошел бы, выказал
свое равнодушное участие… Никто не подошел… Значит, не упал… Просто на
мгновение потерял сознание… Антон попытался поднять глаза и увидеть Собор, но
не смог. Эта безпомощность испугала — жутко, до самой глубины. Мысли взорвались
паническим облаком пыли и запорошили сознание… Антон пытался поймать в этой
безумной взвеси какие-то спасительные слова, расставить их в нужном порядке…
"Господи!" — наконец вырвалось у него. И более ничего… Лишь крепостная
стена и продолжающая ее стена Собора… Он их увидел! Осознание этого принесло
облегчение, буря в голове утихла. Осталась лишь какая-то вязкая дымка,
тормозящая мысли, но не пугающая… Потирая виски, Антон тронулся с места и
медленно зашагал вперед, к гастроному, прозываемому в народе
"Стекляха"…
Кинотеатр
"Октябрь"… билетики… каникулы… нет ли лишнего билета?.. эскимо на
палочке… одиннадцать копеек… Власьевская башня… крутая лестница в темноте…
высота… бревенчатый шатер… восторг и ветер в лицо… (мысли перекатывались
пластилиновыми шариками, задевали друг друга, слипались в безформенные комки).
Мама давала тридцать копеек… тридцать стаканов газировки, если без сиропа…
кино, мороженное, газировка… мама… не ходи на красный свет… это она?..
говорила?.. Гражданин, вы на красный свет! Стойте, куда вы?..
Словно
локомотив ворвался в его голову и разметал комочки пластилина. Антон
почувствовал, что кто-то схватил его сзади за плечи и держит. Попытался
вырваться, но вдруг увидел, что стоит на краю проезжей части и мимо,
поворачивая с площади Ленина на Ольгинский мост, проносится поток машин. Он
машинально отшатнулся и угодил в объятья полной тетки, которая все еще
продолжала его энергично встряхивать.
— Куда вы?
Стойте, стойте! — она восклицала это с таким ужасом в голосе, словно сама
только что чуть не угодила под колеса.
— Да, да,
спасибо, я вижу, — Антон благодарно склонил голову, едва сдерживая себя, чтобы
не рассмеяться. (Что она так разволновалась? А ну как удар хватит? Лицо-то вон
как раскраснелось…) Сам он чувствовал себя совершенно спокойным, дышал, в
отличие от своей спасительницы, ровно и слушал, как, срывающимся от волнения
голосом, излагает она события последней минуты:
