Если бы в это время с
ней кто-нибудь поговорил по душам, она могла бы победить свою подростковую
депрессию, а вслед за тем и свою болезнь. Но Люда жила только с мамой, не
вникающей в ее проблемы. Каждая из них была сама по себе, к чему обе давно
привыкли. Может быть, от этого в Люде с самого детства развилась замкнутость и
как следствие – неудержимая мечтательность, привычка взбивать свои чувства,
словно яичный белок для приготовления безе. В детстве она с этим справлялась,
но теперь, на переходе в девичью жизнь, ей остро не хватало материнской
поддержки. В конце концов, обсуждение проблемы уже в какой-то мере является ее
решением. Пожалуй, главный Людин тупик заключался в том, что ей не с кем было
обсудить свою некрасивость.
Тогда она стала
приглядываться к учителям, точнее, учительницам, потому что обсуждать проблему
следовало с женщиной. Может быть, старенькая литераторша Анна Константиновна
могла бы сообщить Люде какой-то женский секрет, позволяющий при любой внешности
ходить с гордо поднятой головой? Или нежная, молодая Елена Юрьевна, учительница
пения? Даже тумбообразная Эмилия Петровна, преподававшая немецкий, несомненно,
обладала этим внутренним знанием: она не только не стеснялась себя, но и,
наоборот, глядела на всех с жизнелюбивым, снисходительным превосходством. И острая
на язык Татьяна Артуровна тоже знала женскую тайну – не зря, преподавая
девочкам домоводство, она то и дело упоминала о том, что «это вы заставите
делать мужа», «картошку для этого блюда вам начистит муж»… Все взрослые женщины
знали, в отличие от девчонок, которые еще только нащупывали путь к этому
особенному, чрезвычайно важному секрету… Но на девчоночьих тусовках Люда
скромно затесывалась в уголок: тут ее не слышали и не слушали, и говорили не
для нее. Нормальные девчонки с хорошенькими мордашками обсуждали свои проблемы
– у Люды они были другими.
Ей не хватало
смелости подойти к одной из учительниц с просьбой шепнуть заветное слово, от
которого женщина обретает себя. Ни одна из учительниц не разговаривала с нею
так, что можно было перейти к доверительной беседе. И Люда решила: когда она
вырастет, то сама станет учительницей, чтобы помогать людям на переходе из
детства в мир взрослых... Теперь она действительно работает с детьми
одиннадцати-двенадцати лет – сколько тогда было ей самой… И приглядывается, не
нужна ли кому-то из них помощь, которой они стеснялись бы попросить.
