Однако Людмила
Викторовна была в курсе также и темных сторон учительской профессии. Хорошо
провести урок иногда, под настроение. И совсем другое дело – заниматься с
детьми изо дня в день, брать на себя все их проблемы и недостатки, личные и
объективные, исправимые и неисправимые. Впрочем, последних не существует в
природе – так, во всяком случае, должен считать настоящий учитель. Но эта
позиция предусматривает полный отказ от собственных интересов и потребностей,
от возможности отдохнуть или заняться чем-нибудь еще. Болен учитель или здоров,
сбылись или не сбылись его личные надежды в жизни – изволь тянуть воз, без
задержки, без передышки. А дашь себе расслабиться, возьмешь, например,
бюллетень при зимнем ОРВИ, так выйдет себе дороже. Вернешься через неделю на
свой пост – уже и дети поотвыкли от твоих требований, и учебный материал ими
подзабыт, и сбился тот неуловимый ритм занятий, который позволяет учителю с
классом действовать заодно… Изволь начинать все сначала!
После школьного дня,
заканчивавшегося где-то к семи часам, для Людмилы начинался вечер. Как правило,
он был посвящен тому, чтобы технически обеспечить себе назавтра такой же день,
как сегодня. По пути из школы она заходила в магазин, делала покупки, совсем
немного – ведь обед и полдник ей обеспечен в школьной столовой. Дома занималась
хозяйством: небольшая уборка, потом еще надо привести в порядок одежду, в
которой пойдешь завтра в школу. Потом проверяла тетради, готовилась к
завтрашним урокам – иногда это удавалось провернуть на рабочем месте, а иногда
требовалось использовать домашний вечер. Справишься с делами, уже, глядишь, и
глаза слипаются. И тут начинались вторая половина ее жизни: та, что не в
школе...
Людмила никогда не
засыпала сразу, несмотря на то, что по утрам должна была рано вставать. В
ночные часы, когда над ней не довлел учительский долг и не висели житейские
заботы, можно было стать наконец самой собой – страстной по натуре женщиной,
мечтающей о любви. Она с детства была страстной, сперва не понимая этого, а
после стыдясь, потому что одновременно с пониманием в ней созрел комплекс
неполноценности. Девочка Люда была удивительно некрасива: как будто вдавленное
внутрь от бровей до подбородка лицо до смешного напоминало лягушку. Как это у
Николая Заболоцкого в стихотворении под многозначительным названием «Некрасивая
девочка»:
Среди других играющих детей
