Ниже висела
фотография бабушкиной дочки, которая как раз и была настоящей Тимкиной
бабушкой, мамой его мамы. Она умерла на стройке в Сибири, откуда потом прислали
этот снимок: девушка-работница в ватнике и пестром платочке, совсем
молоденькая, а глаза печальные. Про нее тоже рассказывали нерадостную историю:
она очень любила дедушку, маминого отца, который – Тимка хорошенько не понял –
куда-то от нее подевался. Тогда она решила ехать на стройку, где много людей и
не так тоскливо ждать (выходит, надеялась, что дедушка вернется). А через год
ее придавило в тайге упавшим деревом.
Дальше шли
фотографии живых: бабушка возле раскрытой в сад калитки, мама, совсем малышка,
потом она в школьном коричневом платье с красным галстуком. Ниже висело
несколько фотографий Тимки в разных видах – знакомые карточки, у них в Москве тоже
есть такие. И одна самая главная, на которой заснята вся семья: папа и мама,
смеясь, держатся за руки, а он, Тимка, выглядывает снизу. Это еще когда папа
был настоящий… До чего же счастливыми все они тогда были!
Живые и мертвые…
Тимка смотрел на фотографии, охваченный какой-то важной, не додуманной до конца
мыслью. А жив ли его настоящий папа? Вдруг те, кто его украл, потом убили его,
чтобы он никогда уже не смог вернуться домой? Герда спрашивала у цветов,
побывавших под землей, нет ли там Кая. Но это сказка – а вот если спросить у
фотографий? Ведь прадедушка Тимофей и мамина мама тоже «побывали под землей»!..
Тимке пришло в голову
погадать с иглой и хлебным шариком, как когда-то предлагали бабуле. Конечно,
это нехорошо, не зря она тогда отказалась. Но потом он попросит прощения, а
сейчас ему просто необходимо узнать, что папа жив. Если он этого не узнает, у
него просто сердце лопнет от страха и неизвестности.
Дрожащими руками
Тимка достал из комода деревянную, поеденную жучком шкатулку, где у бабули
хранились принадлежности для шитья. Откинул крышку, отмотал самых толстых ниток
и продел сложенный вчетверо жгут в ушко большой иглы, которую бабуля почему-то
называла цыганской. Потом поискал хлеба: на столе, под салфеткой, лежала початая
серая буханка, какие всегда продавались в здешнем магазине. Странный какой-то
хлеб, не поймешь, черный или белый. Но сейчас Тимке было все равно: он слепил
хлебный катышек, проткнул его кончиком иглы, потом взобрался на стул и с
замирающим сердцем подвел свою странную удочку к первой фотографии. Что сейчас
будет – подтвердит ли хлеб, что прадедушки уже нет в живых?
