— Как это можно
убежать от себя самого? По-моему, глупее этого ничего и сказать нельзя.
Монах как-то
по-доброму улыбнулся, видно было, что он рад этому вопросу.
— Если человек
живет праведно, в мире с Богом, значит, он свободен от греха. Это, мой брат
Софроний, и есть настоящая свобода во Христе, — даже если человек находится в
неволе, он все равно свободен. А если человек даже сам себе господин, но живет
во грехе, то он не свободен, потому что является рабом собственного греха. От
греха труднее убежать, чем от других людей, потому что он сидит внутри нас и
через похоти и страсти порабощает нашу душу.
— Что-то в
твоих словах есть разумное, — почесал затылок Софроний.
Мимо
выставленных на продажу пленников ходили покупатели. Подходили то к одному, то
к другому, осматривая зубы и ощупывая мускулы. На престарелого Косму и
маленького, щупленького Софрония почти не обращали внимания.
Но вот четыре
раба принесли на площадь роскошные носилки и поставили их перед пленниками.
Отдернулась занавеска, и из кибитки вышел какой-то знатный сановник. Длинная
туника[7]
из тонкого шелка, расшитая золотом, спускалась ниже колен. Поверх нее был надет
украшенный вышивкой на плечах и по подолу долматик[8],
а на правое плечо накинут паллиум[9],
унизанный жемчугом.
Знатный
господин не спеша прошелся по торговой площади, и взгляд его остановился на Косме.
Начальник торгов подбежал к вельможе и, подобострастно кланяясь, затараторил:
— О, господин
великий логофет, какой сегодня для меня счастливый день! И чем я заслужил
милость Всевышнего, что мои очи зрят твое великолепие! Да благословит тебя Бог
богатством и долголетием!
Вельможа, не
обращая внимания на пустословие торговца, подошел к Косме и, глядя ему прямо в
глаза, спросил:
— Я вижу, что
ты монах. Как тебя зовут, откуда ты родом и как ты попал в рабство?
— Я действительно
монах, родом из Калабрии. Зовут меня Косма. Я направлялся по морю в Иерусалим
поклониться святым местам и попроситься на поселение в лавру Саввы Освященного.
Нас захватили разбойники, и вот я здесь.
— Я выкуплю
тебя, брат Косма, и отправлю и Иерусалим, а ты будешь молиться там обо мне,
грешном, и о моей семье.
— Нет, —
покачал головой Косма, — если Богу было бы угодно направить меня в Иерусалим,
то Он бы не допустил нападения разбойников, благодаря которым я прибыл в этот
город и увиделся с тобой. Я согласен, чтобы ты выкупил меня, но я должен буду
послужить тебе за это доброе дело. Правда, не знаю, чем я могу быть тебе
полезен. Никакому ремеслу я не обучен, так как с юных лет занимался лишь
познанием наук, таких как риторика, диалектика, музыка, астрономия, философия и
богословие. А теперь, завершая свой земной путь, я с грустью думаю: кому
передам я все это богатство знаний, которое копил долгие годы?
