— Кони готовы,
куда теперь мы? — спросила Чиназа.
— Ты со мной
не поедешь, это опасно, а нам надо сберечь наследника престола. Поезжай к
своему брату, так будет лучше. Как только я возвращу себе царство, я пришлю за
вами с сыном. Ты можешь не сомневаться в моей победе. Мне предсказал один
отшельник, что я вновь буду царствовать, а он человек святой жизни. Таким Бог
дает видеть будущее.
ГЛАВА
4
1
Когда Юстиниан
на взмыленной лошади подскакал к бухте, его уже там ожидала вместительная парусная
галиада[48],
нанятая Миакесом. Как только он взошел на корабль, тут же был поднят парус, и
судно мягко заскользило по спокойной глади Боспора Киммерийского.
На третий день
каботажного плавания[49]
галиада бросила якорь в чудесной скалистой бухте Симвулона[50],
и Юстиниан послал Миакеса за своими верными сподвижниками: Стефаном,
Варисбакурием, Георгием, Сальваном, Моронавком и Феофилом. К исходу дня все они
прибыли на корабль, где Юстиниан объявил своим соратникам, что они отправляются
за помощью к болгарскому хану. Едва рассвело, Юстиниан повелел сниматься с
якоря. Галиада прошла мимо Фороса Херсонского, продолжая свой путь на север, к
устью реки Днепр. К вечеру второго дня пути, обогнув мыс Бараний Лоб, корабль
бросил якорь в заливе Мертвых врат[51].
С наступлением рассвета галиада вновь снялась с якоря и в течение дня
благополучно миновала устья Днепра и Днестра. Когда они на следующий день
тронулись в путь, Юстиниан, желая сократить время, приказал навклиру судна
выйти в открытое море. Тот подчинился с большой неохотой, так как предпочитал
спокойное каботажное плавание вдоль берега.
Ураганный
порыв ветра налетел так неожиданно, что не успели убрать парус, и его сорвало с
мачты. Шквальный ветер быстро пригнал грозовые тучи с запада, и день в
мгновение превратился в ночь. Затем хлынул настоящий ливень. Море, до этого
спокойно плескавшееся рябью небольших волн, вдруг словно взбесилось. Оно играло
суденышком как щепкой. Первое время матросы пытались как-то управлять судном с
помощью весел, но потом, поняв всю бесполезность этой затеи, побросали их и
стали в отчаянии молить Бога о спасении. Спутники Юстиниана тоже присоединились
к молитве. Рассвирепевшие волны с такой силой ударялись о борта, что, казалось,
еще мгновение, и корабль развалится на части. Вскоре отчаяние в спасении до
того овладело всеми, что они, уже не помышляя о помощи Божьей, просили только о
прощении грехов перед неминуемой кончиной. Лишь один Юстиниан сохранял холодное
равнодушие ко всему происходящему. Он сидел возле мачты, крепко вцепившись в нее
руками, так что пальцы его побелели. Во взгляде бывшего императора не было и
тени страха, даже скорее наоборот, глаза его блестели какой-то безумной
радостью. Разбушевавшаяся стихия, готовая в ярости разрушить все на своем пути,
была настолько близка его собственному душевному настроению, что Юстиниан
буквально опьянел от восторга. Он не сразу заметил Миакеса, который в отчаянном
порыве кинулся к его ногам и возопил:
