Юстиниана,
встряхнув, подняли на ноги. Взгляд его, полный ненависти и презрения,
устремился на узурпатора. Стражники, ловко накинув на Юстиниана металлический
ошейник, повели его по кругу арены. Зрители потешались над несчастным, осыпая
его бранными словами. Юстиниан шел по пути своего позора и унижения как
победитель, с гордо поднятой головой, лишь изредка наклоняясь, чтобы выплюнуть
сгустки скопившейся крови. Охрипшим голосом он продолжал посылать проклятия
Леонтию и другим заговорщикам:
— Вы,
несчастные плебеи, вы даже недостойны моей ненависти. Но придет время, и вы
ужаснетесь возмездию моему. О! Как вострепещут враги мои! Око за око, зуб за
зуб. Да будет так. И нет другого в этом мире более справедливого закона.
Благодарю тебя, Господи, что Ты вразумил меня. Теперь уже я не отступлю от
законов Твоих. Око за око, зуб за зуб. Да будет так. — Эти слова он повторял
все время как безумный, вновь и вновь: — Око за око, зуб за зуб.
После
экзекуции над императором ненасытная толпа направилась вершить суд над
сакелларием и великим логофетом. Евнуха Стефана и монаха-расстригу Феодота
вывели на площадь. Ненавистных сановников долго били и всячески издевались над
ними, а затем, привязав за ноги веревками, поволокли по главной улице города до
площади Тавра. Здесь их растерзанные тела сожгли.
2
Иоанн не
помнил, сколько он простоял на молитве в храме Святой Софии. Солнечные лучи уже
не проникали в собор. В полумраке храма светили только лампады. Кто-то тронул
его за плечо. Иоанн обернулся и увидел Феофана.
— Я давно тебя
ищу, Иоанн. Пойдем домой, уже все кончено.
— Что кончено?
— с тревогой вопросил Иоанн. — Юстиниан жив?
— Милостью
Божьей и нашего василевса Леонтия, он жив. Ему отрезали нос и повелели сослать
в Херсонес.
— Слава Богу,
что жив. Но почему отрезали нос?
— Лишенные
носа, по законам ромейской империи, не имеют право занимать никакие
государственные посты, — ответил Феофан.
— Хорошо,
пойдем домой, — как-то устало согласился Иоанн, — слава Господу, миссия моя
завершена и завтра я могу отправиться в Дамаск.
3
На следующий
день от разных причалов отплыли два корабля. Один отправлялся к берегам Таврии,
в древний греческий город Херсонес, другой на остров Крит. На первый корабль
под усиленной охраной привели Юстиниана. Вместе с ним в ссылку добровольно
ехали несколько человек, несмотря ни на что оставшихся преданными низверженному
императору. Когда они взошли на корабль вместе с Юстинианом, он, повернувшись к
ним, сурово произнес:
