При таком шуме
было трудно сосредоточиться, и все же Иоанну удалось воздвигнуть стену молитвы
между собой и бушующим морем человеческих страстей. Вдруг он почувствовал, что
на него кто-то пристально смотрит, и оглянулся. Взгляд Иоаннa встретился со
взглядом автократора всех ромеев Юстиниана.
3
Когда после
ристаний Иоанн и Феофан выходили с ипподрома, дорогу им преградил протоспафарий[31]
Стефан Русия.
— Приветствую тебя,
благородный Феофан, сын Протасия. Позволь мне узнать имя твоего юного спутника.
— Мир и тебе,
достойнейший Феофан. Мой спутник — гость нашего дома Иоанн, сын великого
логофета Дамаска Сергия из знатного рода Мансуров. И прибыл он к нам, чтобы
добиться чести быть услышанным божественным василевсом в очень важном для всех
христиан деле.
— Мне
приказано доставить сего юношу во дворец, — сказал протоспафарий и, видя ясно обозначившееся
недоумение и замешательство на лице Феофана, поспешил его заверить: — Не
беспокойся за своего гостя, ему ничто не угрожает, но вполне вероятно, что он
уже сегодня встретится с василевсом.
ГЛАВА
5
1
Василевс
Юстиниан, облаченный в легкую шелковую тунику, сидел посреди просторной
дворцовой террасы. Жара, начавшаяся с самого утра и длившаяся весь день,
закончилась душным вечером. Но здесь, на террасе, легкий морской бриз развеял
липкую духоту вечера и принес долгожданное облегчение. За богослужением в
храме, затем на трапезе и на ипподроме Юстиниана, пребывающего в тяжелых
царских облачениях, не покидало ощущение, которое, должно быть, испытывает
черепаха в своем панцире. Где-то там, в глубине, под несколькими слоями шелка и
парчи изнывает разгоряченное тело, по которому бегут струйки пота, иногда
вызывая нестерпимый зуд. Мучайся и терпи, василевс — пленник своего
собственного царственного величия! После такого официального дня, подобного
сегодняшнему, Юстиниан спешил принять прохладную ванну, настоянную на лепестках
роз, и выйти посидеть на террасу, наслаждаясь прохладой вечера. В такие часы
покоя никто не смел тревожить его. Под монотонные звуки морского прибоя, глядя
в бездонное южное небо, Юстиниан предавался воспоминаниям.
«У василевса
не может быть друзей, только преданные слуги или враги» — так сказал ему отец,
лежа на смертном одре. Войдя в спальню в последний раз, попрощаться с отцом,
Юстиниан не узнал его. Неизвестная болезнь за несколько дней превратила
цветущего тридцатидвухлетнего мужчину в изможденного старика. В его потухшем
взгляде ясно читалась отрешенность от всего земного. Но когда он заговорил,
Юстиниан снова увидел, как в глазах отца сверкнул властный огонек повелителя
империи.
