А пока некроманты ловили вора да книгу искали, темницу охраняли как раз воины Усмаро-вой полусотни. После этого Усмару и некоторым из его воинов предложили подписать пожизненный ряд с орденом. Предстояло Усмару стать особо доверенным стражем в чине десятника, при этом набрать себе десяток из нынешней полусотни, а остальных воинов ждала дальняя дорога в степь вместе с караванами ордена. Усмар успел согласиться, помня о том, что доверенный воин в охране темницы получает в четыре раза больше, чем сотник обычной орденской стражи. А сотников на всю стражу трое!
«И вот теперь, когда я стал богатым человеком, является этот колдун со своим демоном или демонами и портит все, — проносились мысли в плешивой голове, а губы, повинуясь взгляду нганги, повторяли все вслух. — О Боги! Все, к чему я, Усмар Али бен-Зенноби, шел десять лет, все превращается в прах. И теперь, когда я достиг всего, чего хотел, и ухватил удачу за бороду, ко мне приходит смерть в облике этого колдуна. И нет никакой возможности вырваться от этого отродья. Смерть. О боги, я прошу об одном — дайте мне выжить. Жить, слышите меня, жить! Я жить хочу! Что говорит этот колдун? А, спрашивает, жив ли старик. Жив, жив и здоров. Всех нас еще переживет, крепкий старик, на пытке ни слова не сказал. Нет, не говорить, не говорить об этом, иначе смерть, колдун не простит…»
Он думал, глядя в пронзительные глаза Карим-Те, и не было силы, способной разорвать эти путы взгляда, связавшего его сильнее веревок. Голос Усмара слабел, но он все продолжал думать, не понимая, что говорит вслух, выдает все известные ему тайны хозяев. Он не видел пота на висках у нганги, ручьи пота текли по лицу и телу Карим-Те, превращая в грязь строгость племенной раскраски. Не знал Усмар, не успел еще узнать, что чары быстрой смерти лежат на любом из доверенных стражей и первое слово этого колдовства произносится в тот миг, когда гусиное перо вычеркивает крест на месте его подписи. И даже всей мощи Карим-Те, всей мощи и знаний колдунов его народа и Города Ста Алтарей не хватало, чтобы снять такое заклятие.
В воспаленном мозгу билась мысль, заставляя Карим-Те выкладывать все силы, все, без остатка. Нганга мог продлить допрос, лишь удерживая душу пленника, тратя на это последние силы. Урук расслышал, как в безумном напряжении нганга, подобно Усмару, начал говорить вслух. Это не было связной речью, до орка из невнятного шепота сквозь сжатые зубы доносились лишь обрывки слов Карим-Те:
