серьёзных отношений? – фыркнул Аникин.
Опять возникла небольшая заминка, после которой наконец-то
прозвучало краткое объяснение:
- Товарищ не хочет, чтобы тебя видели в его офисе.
- Хм, что ж это он так не по-товарищески себя ведёт: разве можно втайне
от своих соратников по борьбе за светлое будущее получать и потреблять
интеллектуальную помощь?! Мальчиш-плохиш прямо какой-то, а не
товарищ! – а это уже означало: я всё понял, дружище, можешь на меня
рассчитывать.
- И не говори! Мне так противно в этом участвовать, но как-то же надо
жить белому подполью – заграница совсем перестала нам помогать. Хочет
получить победу демократии задарма! В общем, жду, до встречи, старик, рад
был услышать! - с облегчением протрещал Сева и отключился.
Аникин, положив трубку, потянулся и, глянув на часы, подумал: «Надо
же, какой продуктивный день получился, стоило только за ум взяться!»
Часы показывали десять вечера.
Сильно хотелось спать…
Скинув халат, он юркнул под невесомое пуховое одеяло и с
блаженством ощутил под собой и на себе свежее постельное бельё. Рука
нащупала выключатель бра, и свет погас. «Вот я и сотворил для себя мир, в
котором мне замечательно!» – подумалось ему с удовольствием, и он тут же
заснул, как и накануне, почти мгновенно и очень крепко.
III
На часах было пять, когда Аникин открыл глаза. Он встал с постели и
подошёл к окну. На улице только-только начало светать. Туманы огромными
привидениями шатались между домами, не находя себе развлечения, – ни
одного прохожего. Только кошки, мелькающие на отмостках и юркающие в
подвальные люки. Но кошки, говорят, никогда не боялись привидений…
Раннее-раннее юное утро не шумит, не рвёт и не мечет, как утро зрелое и
позднее, оно медленно и с изысканным вкусом затевает новый день. В нём
есть тихая правда настоящего начала. Ничто не возникает шумно и бравурно.
Шумно и бравурно только обставляется то, что появляется само по себе без
всякого громыханья. В любой завязи нового есть таинство и волшебство: ещё
мгновение назад ничего не было, а теперь вдруг есть. Сколько ни пытался
понять этот великий секрет Бытия человеческий рассудок, он всегда
ускользал от него. Порой отчаявшиеся от безуспешности этой погони
охотники заявляли, что никакого начала вовсе не существует, и подводили
под подобные отрицания мудрёные построения. Разумным же решением
