В селе между тем будил
друг друга народ. Пронесся по центральной улице выпущенный очнувшимся Василием
Ивановичем табун, поднял похмельную голову участковый и ринулся вслед за
Алевтиной поднимать людей. Кое-кто из рыбаков, наперекор предсказанной угрозе,
бежал к реке, к своим лодкам. Там они тоже замирали в полном исступлении, увидев,
как Андрейка удерживает реку. Бабульки, охая и причитая, успели собраться в
молельном доме, точнее на его чердаке, поочередно выглядывая на улицу, читая в
голос то девяностый псалом, то молитву Кресту. Глава администрации метался из
стороны в сторону, выкрикивая угрозы и просьбы в радиотелефон, с которым не
расставался ни на минуту. Водитель головастого «уазика», не раздумывая, рванул
на бетонку - в сторону районного центра. В какой-то момент Алевтина вспомнила
про своих подопечных, на ватных ногах побежала к коровнику на окраину села, но
ещё издалека заметила, что напарницы уже выпустили ревущее в диком животном
инстинктивном предчувствии стадо. Ну всё. Пусть теперь спасаются сами. Дорогу
из низины знают. Алевтина, убедившись, что все до последнего глухого старика
разбужены, метнулась к реке, к сыну. За ней по инерции, хватая похмельной
глоткой воздух, побежал участковый.
Окаменевшие от чудного
небывалого видения фигуры на берегу медленно, но начали двигаться,
переваливаясь через борта лодок и катеров. Так же медленно под Андрейку
подтекала Тосьва. Именно подтекала, ибо он оставался стоять, недвижим,
поднимаясь вместе с уровнем и над уровнем воды. Вот уже остались видны только
макушки негустого ивняка, томившегося без воды по ту сторону дамбы, - теперь напьётся;
уже Алевтина и участковый оказались в катере спасателя, вместе с Александром
Семёновичем, который пытался завести мотор и одновременно расшевелить служебную
рацию, что шуршала мёртвым эфиром; уже бултыхали вёслами рыбаки, и Али с ужасом
и уважением смотрел на Андрейку, шепча свои мусульманские молитвы, а малыш всё
стоял, теперь уже на поверхности бегущей под ним реки, раскинув руки. Казалось,
шагни он, и помутневшая от поглощённой земли Тосьва проглотит его, как только
что на глазах у всех проглотила брошенный на лугу трактор «Беларусь», но
мальчик шагнул, и ничего не произошло. Он шёл по воде. Повернулся спиной к
напиравшему потоку и спокойно шёл в сторону дома...
Тосьва грязной волной
прошлась по улицам села, уровнявшись с верхней частью оконных рам, и сама себе
потянула руку за поворот через заливные луга. Народ на чердаках облегчённо
вздохнул: дальше не поднимется. Всё-таки осень - не весна.
