В этой папке не хватало
оставленных в сейфе отчетов о лабораторных и полевых испытаниях, но Маккаферти
знал их наизусть. Из ряда вон выходящим был отчет о массовом воздействии
русского нейролептонного излучателя. Там не было результатов, но было сказано,
что достигнут значительный, но неуправляемый эффект. Речь шла об испытаниях в
Теулино. Оставалось сделать предположение, что это был разовый эффект,
полученный благодаря выбору полигона, имеющего определенные климатические и
географические характеристики. Чтобы подтвердить или опровергнуть это,
требовалось дотошно изучить данную территорию, провести на ней аналогичный
опыт, для чего американцы готовы были под видом любого другого оборудования
привезти сюда свой прибор. С русской стороны этот проект финансировал Осинский,
который рассчитывал с помощью американских друзей обеспечивать в своих
интересах избирательные кампании. Да уж, наличие такого воздействия позволило
бы ему свести до минимума огромные рекламные затраты в средствах массовой
информации, подкуп чиновников и членов избирательных комиссий. С такой штукой
можно печь президентов и губернаторов, как пироги.
Но даже у такого
всемогущего человека, как Осинский, не всегда и не все получалось гладко.
Например, ни его деньги, ни «дружеские» связи не сработали, когда потребовалось
завладеть этой самой теулинской территорией, а на базе поселка развернуть
соответствующую инфраструктуру. И теперь Рыжий и Скунс летели наказывать непослушных.
Маккаферти со вздохом
захлопнул папку, и угловым зрением заметил, как мгновенно открылись глаза
Рыжего (видимо, его черед сторожить), а в боковом кармане его костюма, откуда
он почти не вытаскивал руку, шевельнулся ствол пластикового пистолета. Генерал
откинул спинку кресла и закрыл глаза.
2
Тюмень встретила их
раскаленной духотой и вездесущим тополиным пухом. У Маккаферти сразу же
обнаружилась на него аллергия. Он беспрестанно чихал и хлюпал носом. Рыжий и
Скунс смотрели на него с явной насмешкой. Маккаферти, между тем, на чем свет
стоит ругал Сибирь, где зимой сорокоградусные морозы, а летом, как оказалось,
бывает такая же жара. Да еще вместо снега летит тополиный пух.
В терминале их встретила
группа подготовки. На нескольких автомобилях они двинулись в направлении
города. Рыжий и Скунс внимательно выслушивали необходимую информацию,
Маккаферти — только краем уха. Уши у него со страшной силой заложило при
посадке Ту-154. Был же из Москвы рейс «Боинга», так нет — отменили из-за
нерентабельности. Экскурсию для генерала никто не организовывал, поэтому он сам
с любопытством смотрел на струящиеся мимо окон машины улицы. Вот еще бы глаза
не слезились от внезапного аллергического насморка! К архитектуре генерал был
равнодушен, да и какая может быть архитектура на родине ссыльных и бродячих
казаков? Но чем дальше, тем больше ему приходилось удивляться. При общей
невзрачности городского пейзажа взгляд его выхватывал ультра-современные
билдинги, великолепные купеческие особняки, золотые кресты монастыря-крепости
на берегу реки... А еще Маккаферти знал, что где-то здесь ловят черную икру! Ни
белых, ни бурых медведей на улицах ему встречать не пришлось. Поэтому генерал
мысленно обругал американское образование, благодаря которому у него и многих
других американцев складывался такой стереотип заочного восприятия Сибири. Во
всяком случае, он решил, что когда покончит с делами, обязательно осмотрит не
только город, но и попросит, чтобы его свозили на рыбалку, хотя при
воспоминании о теулинской просеке у него начинало чесаться все тело. Осинский
же со своей деловой торопливостью не предоставил возможности осмотреть даже
мельком хотя бы один населенный пункт. Самолет — вертолет — комары... Вот и вся
прогулка.
