В Семене она вдруг
увидела настоящего книжного героя, причем из многих прочитанных ею романов в
одном лице. Шеф против него был прагматичным и дотошным работягой. Любой риск
он выверял до мельчайших подробностей, чтобы избежать потерь и возможных
опасностей, свести их до минимума. Семен же был из тех, кто сначала ныряет в
омут, а потом уже думает, как из него выбраться. И, надо сказать, до сих пор у
него это неплохо получалось. Он легко вживался в любую ситуацию, мгновенно оценивал
обстановку и, балансируя на самом краю пропасти, с помощью звериного чутья
первобытного воина, помноженного на незаурядный интеллект, находил единственно
верное решение.
Наталье следовало играть
против него, а она незаметно для себя стала играть вместе с ним. Она боялась
думать о таком слове, как любовь, боялась притяжения к этому человеку, ибо
прекрасно понимала, что рано или поздно ее роль станет ему известной, и тогда
он увидит в ней не романтичную студентку, которой с первого дня их знакомства, как
Иванушка-дурачок, раскрыл душу, которую носил на руках и за несколько дней
нашептал столько ласковых слов, сколько от другого мужчины не услышишь за всю
жизнь, а увидит продажную девку, и никакие обстоятельства ее жизни, никакие
объяснения ее зависимости от Степана Рогозина не станут для него оправданием.
Он великодушно простит ее, чтобы забыть навсегда или помнить о женском
коварстве. Ибо Семен Рогозин не признает серого цвета, для него их только два —
черный и белый, добро и зло. Но то, что старалась не замечать она, мысли о чем
старательно отгоняла, просто не думала об этом, не мог не заметить Степан
Андреевич.
3
— Не хватало только,
чтобы ты влюбилась в моего незабвенного братца! — метал молнии Степан
Андреевич.
— Я бы не стала
выражаться столь категорично...
— Что ты в нем нашла? Ах
да, я и забыл, что он у нас непревзойденный воин, умеющий читать стихи и
разбирающийся в философии! Этакая смесь супермена и поэта!
Нет, Степан никоим
образом не напоминал ей о том, откуда он ее вытащил, не тыкал своими благодеяниями.
Чего уж в нем было больше — тонкого расчета или элементарной воспитанности,
замешанной на природном благородстве, которое ему не удалось из себя изжить? Он
не попрекал. Он говорил с ней, как говорят о работе, будто бы она нарушила
КЗОТ, а он не знает, как поступить: ибо стоит перед выбором наказать или
помиловать ценного работника.
Пять минут назад она
слила ему всю полученную информацию и попросила отставку хотя бы в отношении
Семена Рогозина. А он называл ее дезертиршей и размазней.
