Когда Семену дали
положенный двухнедельный отпуск и «завоеванную» пачку динаров, которые
следовало обратить в дойчмарки, Милош без лишних разговоров отпустил с ним
Милицу.
Пять дней они плескались
на Адриатике и еще пять дней жили в Белграде у двоюродной тетки Милицы. Она
водила его по старым и новым улицам, в библиотеку и национальный музей. Милица
очень жалела, что не может показать Семену Дубровник, который находится в
Хорватии.
— Лучше сейчас туда не
ездить...
Но и того, что увидел
Семен на этой земле, было достаточно, чтобы понять, почему сербы сражаются за
каждую ее пядь. До этого он больше видел разрушенные города и селения, вереницы
беженцев на дорогах, а здесь впервые в жизни почувствовал, что война далеко.
Где-то в другой жизни. Вдоль горных дорог, отличавшихся от российских своей
экономной шириной и поразительной гладью, почти не прекращались сады, а в
глубине их стояли добротные белостенные дома, крытые красной черепицей. В одном
из таких, на окраине Ужице, жил отец Милицы Александр Христич. Но встретиться с
ним Семену пришлось уже после гибели Милицы.
В последнюю ночь в
Белграде они не спали. Допоздна гуляли, а потом затопили уютный гостиничный
номер нежностью, чтобы перед самым рассветом в сладком изнеможении мечтать о
будущем.
— У нас будут красивые и
сильные дети, — шептала Милица.
— Смесь кровей дает
гениальность, — вторил ей Семен.
— Только пусть у них
будут твои голубые глаза. Настоящие, славянские!
— Это у мальчиков, а у
девочек пусть будут твои — обжигающе-карие.
— Ты возьмешь меня с
собой в Россию?
— Обязательно... Правда,
мне самому некуда там возвращаться. Лexa зовет к себе на север...
— Я боюсь, что тебя
могут убить. Это война не кончается и не кончится...
Она боялась, что убить
могут его. А он даже на миг представить не мог, что ее нежной шеи коснется
варварский сербокос...
5
После того, как хорваты
заключили перемирие с мусульманами, они с двух сторон навалились на сербов. Те
ожесточились, и подобно своим врагам стали нападать на колонны беженцев,
врывались в деревни, ставили все мужское население к стене и заставляли
спускать штаны — искали обрезанцев. Семену такая война стала не по душе. А тут
еще подоспели голубые каски, да бросила дров в костер войны натовская авиация.
Причем бомбили только сербов. Как и в Багдаде, не очень-то целились, хотя
заявляли на весь мир, что бомбят исключительно военные объекты.
В Гааге объявился
международный военный трибунал, где опять же судили только сербов и их вождей.
