Врачи неотложки
предложили срочную госпитализацию, но Татьяна Васильевна отказалась, о чем
пришлось давать специальную расписку. Боялась больниц, в жизни не лежала. Была
уверена — попадешь хоть раз на больничную койку, так и будешь там до самой
смерти частым гостем. А больничных запахов и бледно-голубых стен на дух не
переносила. «Скорая» уехала, и Алевтина, причитая, помчалась звонить знакомым,
которые знали нужный адресок. Татьяна попыталась, было, возражать, но та
отмахнулась: да не трясись ты за свою работу, что тебе беременной сделают?
Дед Андрей (сам так
велел себя называть) в дом вошел так, будто каждый день здесь бывал, да и с
Татьяной Васильевной заговорил, словно она ему близкая родственница.
— Что, прихворнула,
Танюшка? — были первые его слова, при этом он как-то необычно ласково потянул
ее имя на первом слоге. А как глянул на ее огромный живот, так и похмурел. Сел
и долго молча покряхтывал, теребил бородку да позевывал. И Татьяна Васильевьвна
совсем притихла, поняла, что скажет ей сейчас этот дед нечто важное, а, может,
и не очень приятное. Дед же закрыл глаза и протянул над ней руки. Пошептал,
позевал, даже, показалось, заснул совсем. Но потом вдруг встрепенулся,
откашлялся громко и посмотрел на нее приветливо.
— За весь век ничего
такого не видел. Два человека в тебе, Танюшка, это точно. Два младенчика... Но
душа у них одна на двоих.
— Да как же это? —
всплеснула руками за его спиной Алевтина.
— Откуда же мне знать? Я
ж не ведаю, а просто вижу.
— И что? — тихо спросила
Татьяна Васильевна.
— Если б все как в
математике было, сказал бы я, что один из близнецов при родах умрет. Но
этого-то я как раз и не вижу. А уж как одно на двоих поделят — одному Богу
ведомо...
Татьяна Васильевна
облегченно вздохнула. Будет у нее двое сынишек, а уж кому души не хватит — она
свою отдаст. Да и правда ли все это?
Пришел полоумный дед, наговорил
всякостей, нагнал тумана, а ты верь.
Дед Андрей улыбнулся:
— Оно, конечно, рентгену
больше верят, — будто мысли прочитал, — но душу рентгеном не высветишь, не
увидишь. А вот простуду твою мы быстро прогоним. — Потеребил бороду и ушел на
кухню, где стал кипятить воду, чтобы заварить-запарить травы.
Как бы там ни было, а
уже на следующее утро после отвара, приготовленного дедом Андреем, Татьяне
Васильевне враз полегчало. Только-то и осталась от болезни слабость после жара.
Дед навестил ее и на другой день. Принес клюквы на морс и еще пошептал над ней,
позевал, порассказывал байки. А когда пришла Алевтина, засобирался уходить.
