Стремиться попасть на
любую войну, чтобы тебя убили и чтобы самому убивать?.. А еще верующий!
Степан в церковь не
ходил, но считал себя не менее верующим, чем брат. Уж кто-кто, а он обратился к
Богу задолго до того, как брат вообще о Нем задумался!
Пятнадцать лет назад
Степан смотрел по ночам в потолок, прошивая его взглядом до самого неба, и
спрашивал у Творца (может, и не понимая, у Кого спрашивает), почему его брат, с
которым они похожи как две капли воды, лучше его. Лучше — и все тут! И дается
ему все легче, и живется ему легче, и даже самая красивая девушка полюбила
именно его — Семена Рогозина. И сам по себе повторялся обидный раскольниковский
вопрос: «Тварь я дрожащая или право имею?!» После мучительных бессонных ночей
Степан не выдержал и в первый раз в жизни пришел к матери за помощью. Он
действительно не знал, что дальше делать. Безнадежно было ухаживать за Олей, и
еще больше не хотелось даже в этом повторять брата.
— Живи. Желай другим, а
потом уж себе добра!
Ах, как просто это у
матери получалось. Живи-желай! Какую тайну их рождения она носила в себе? И об
этом спросил, и на это у нее нашелся ответ:
— Знаешь, Степ, вы как
отражение одного и того же человека в двух разных зеркалах.
— Значит, мое зеркало
похуже?
Мать только руками
всплеснула, да на глазах выступили слезы. Это теперь Степан понял, что для нее
они были одинаковы, не подыгрывала она в любовь к нему. Понял — да поздно. А
Семен над этим вообще не задумывался. Он-то как раз жил себе, плыл по течению и
радовался. А ведь не везло-то именно ему — Семену! Если все по полочкам
разложить, то вся его жизнь сплошные неудачи и препятствия, а он живет, как
будто так и надо. Провалился на вступительных экзаменах в университет — раз,
попал в армию — два, попал в такую часть, что сбежал оттуда в военное училище —
три, пока там прозябал, потерял невесту — четыре...
2
В тот год, когда Семена
призывали, весна была сумасшедшая. В городе было белым-бело от яблоневого
цвета, как будто прошел снегопад. То стояли солнечные дни, то ураганом врывался
ветер и носился по улицам, поднимая кучи мусора на высоту типовых пятиэтажек,
срывая молодую листву и белые лепестки яблонь. Это была самая ароматная и самая
нежная метель в Сибири.
Лепестки яблонь
сглаживали удары мусора и пыли, рвавшиеся в лица прохожих, а потом начиналась
гроза. Сначала с артподготовки где-то на дальних подступах к городу, а полчаса
спустя в фиолетовом от собственной суровости небе начиналась такая пальба, словно
все энергии мира схлестнулись в одной точке, будто закоротило какой-то главный
кабель Вселенной. И в финале — всеочищающий ливень!
