– От Молодого Человека!
– Правильно! Передай Нюре, что живу я хорошо, путешествую,
дышу воздухом, знакомлюсь с хорошими людьми, распиваю напитки и с оптимизмом
смотрю в грядущий день. Ну, при случае, заглядывай в гости, девочка Циклоп.
Поговорим по душам, чай с вареньем попьем.
– Вообще-то меня зовут Бэла, – созналась девочка Циклоп,
потом, решив сразить своей эрудицией добавила: – как гёрлфренду Лермонта.
– А меня вообще-то Юрий. Но ты все равно скажи, как мы
договаривались. Ладно? Думаю, Нюре это понравится.
– Ага. До свиданья!
– Всего наилучшего, Белочка! – И девочка в обнимку с банкой
ушла.
Там, на юге, первые дни отец как бы по инерции продолжал
размеренную жизнь советского буржуа. Он аккуратно посещал процедуры, придерживался
диеты и распорядка дня. Но только недели через две в нём просыпался бунтарь и
решительно перечеркивал «правильное» существование. И наступало время
приключений! О, как я любил его в такие дни! И маму, в глазах которой появлялся
загадочный девичий блеск, а в лице проступало выражение молодой бесшабашности и
юного романтизма.
В те весёлые дни мы ели шашлыки и острые приправы, лазали в горы
и с высоты разглядывали покойную долину, сверкающее море, горячее небо и
снежные вершины гор на горизонте. Восторг наполнял грудь, и оттуда исторгались
непроизвольные вопли дикарей! Казалось, нас тогда слышали все отдыхающие в
сонной благопристойной долине, и рыбаки на самой дальней черте, где сливаются
море, небо и солнце, и даже призрачные монументы гор, и гордые орлы, плавающие на
огромных крыльях на недостижимой фиолетовой высоте.
Мы с отцом часами, до посинения, резвились в волнах прибоя,
заплывали за буйки туда, откуда не видно берега, где толща воды под нами
казалась бездонной и страшной, что еще больше возбуждало в нас храбрость.
Вечерами обходили забор какого-нибудь санатория, вроде «Актёр», обнаруживали
лаз и сквозь острые концы разрезанной кусачками проволоки пробирались на
запретную территорию. Купались на пляже с кинозвездами – любителями ночных
морских ванн, играли в бильярд со знаменитыми актерами и режиссерами, а отец
каждый раз сочинял легенду, согласно которой он режиссер крупного областного
или республиканского театра, а я его самый талантливый ученик. Марина Неёлова,
веселая и шумная, верила отцу и по привычке кокетничала с ним, в то время как
уже тяжелые и мрачные Борисов, Меньшов с Гафтом недоверчиво посапывали и
угрожающе сжимали тяжелые двухметровые кии, наподобие дубинок. Заканчивалось
всё это довольно весело: отец рассказывал, как мы пролезли в дыру и, рискуя
попасть на пятнадцать суток в тюрьму, просто хотели подышать творческим
воздухом. Он покупал в баре самый дорогой коньяк, ставил в центр огромного
бильярдного стола и прощался. И мы уже через главную проходную с «мордами
утюгом» солидно проходили мимо суровой охраны, громко обсуждая совместные
творческие планы с оскароносным Меньшовым и очаровательной Неёловой. Таким же
образом посетили санаторий имени Ворошилова, где беседовали с генералами, и пансионаты
«Магнолию» и «Светлану», где фотографировались с именитыми шахтерами и передовиками
села. А ночью со двора пробирались в роскошные отели «Жемчужина» или «Москва»,
чтобы в баре «с умным видом» выпить кофе по-турецки, поболтать с «барбоссом»,
как отец называл бармена, и придумать новое приключение.
