Следующая комната была битком набита молодыми монахами. Все они, как
лунатики, ходили с закрытыми глазами, натыкались друг на друга и на стены, отвешивали
друг другу оплеухи и продолжали своё беспорядочное брожение. От этого ужасного
зрелища я хотел перекреститься, но забыл, как полагается крестное знамение. На
мой молчаливый вопрос ангел ответил: «Все они – в грубой прелести. Мнят себя
великими святыми в зародыше и требуют у Господа доказательств своей будущей
святости в виде тонких видений. Мы посылаем им кое-какие видения, а они рассказывают
их всем, кому только можно…»
В следующей комнате был длинный сточный желоб, наподобие писсуара в
общественном туалете. (Да это и был общественный туалет!) Вдоль него рядком
стояли люди в неудобных позах с выпученными глазами – их рвало. Приглядевшись и
понюхав как следует, я разобрал и то, чем их рвёт. Это была рыба! Тухлые
караси, полупереваренная стерлядь, зубастые щучьи головы – каких пород тут
только не было! У одного человека в монашеском одеянии изо рта нескончаемым потоком
текла чёрная кашица, у другого – красная. Я сообразил, что это разложившаяся чёрная
и красная икра. «Чревоугодие», – прокомментировал проводник.
За следующей дверью не было людей – там были большие шелудивые псы с
высунутыми языками, которые беспрестанно истошно брехали. Было видно, что
брехать им давно уже не хочется, но их так захватила эта страсть, что они не
могут остановиться. На двух-трёх псах я разглядел клобуки. «Постоянно лгали, –
сказал мой проводник. – А вон тот, в клобуке, затворялся в келии и спал прямо в
облачении, а когда кто-нибудь стучал, притворялся, что молится».
Из-за следующей двери слышались ужасные нечеловеческие вопли, похожие
на крик гиены, возглас осла и рык раненого тигра одновременно. Мне стало дурно,
я повернулся и хотел бежать, но ангел схватил меня за руку, сказал: «Смотри!» –
и распахнул дверь. Там были монахи. Руки и ноги у них были человеческие, а
головы – бараньи, козлиные и свинячьи (но тоже с рогами). Маленькие тупые
глазки злобно смотрели на меня, пасти разевались в тоскливом зверином рёве, а
ногами в грязных сапогах они попирали книги святых отцов. «Опять монахи! –
подумал я удивлённо. – Как будто монахов на свете больше, чем мирян». «За что
они попали сюда?» – спросил я своего проводника. В ответ я услышал: «Мы
стаскиваем сюда тех, кто не слушает наставлений святых отцов – верит чувственным
видениям и представляет духовный мир по-плотски. Лица у них примерно такие и
были, а вот рога выросли уже здесь».
