дурацкой смерти? Разве перестали умирать
младенцы, исчезли стихийные бедствия, стало меньше зла? Любому идиоту заметно,
что ничего не изменилось. Только жалкая группка помешанных приносит и приносит
свои души на алтарь новому богу, насыщая его бездонное чрево, жаждущее власти.
Что ему ещё оставалось делать, кроме как объявить себя богом? Все другие
способы ловли были исчерпаны задолго до его пришествия. «Прими моё покаяние,
Иисусе!» Как тебе не стыдно, сын мой! Если бы Иисус был богом, разве не пришёл
бы он на Землю вместе с двенадцатью легионами ангелов и не поработил бы всё
население Земли? Но ведь нет, он сделал всё, чтобы его пришествие было как
можно менее заметным. Эллины? Зачем это они нужны? Не дай бог, увидит
кто-нибудь! Ангелы? Какие там ангелы! Ещё бог отец пронюхает! «И смотри, не
рассказывай никому, что я тебя исцелил!» Трус и мелкий воришка, вот кто так
себя ведёт!
– Уйди! Уйди от меня! Дай мне побыть одному!
– Да никуда я теперь от тебя не уйду, чадо моё! Я – твой создатель и
спаситель. Проси у меня что хочешь – всё дам тебе!
Вдруг мужчина весь подобрался, из ран потекли струйки крови. Он
собрался с силами и трижды плюнул на невидимого собеседника.
– Отрекаюсь от тебя, сатана, и сочетаюсь Тебе, Христе! – выкрикнул распятый.
– Пусть этот крест будет мне в истинное крещение, а моя кровь станет водою
крещальной купели и омоет меня от грехов моих!
Голос в темноте смолк, а из леса снова выпорхнули две горлицы. Они
летели бок о бок и несли в клювиках лжицу>[12]
с кровью и плотью Господа Иисуса Христа.
Причастившись, мужчина счастливо улыбнулся и прошептал: «В руки Твои,
Господи Иисусе Христе, Боже мой, предаю дух мой!»
* * *
Один санитар придерживал стремянку, а другой, стоя на верхней
ступеньке, плоскогубцами выдёргивал гвозди.
– Миша, он улыбается! – говорил санитар на стремянке. – Лицо как будто
живое, как будто светится! И запах какой-то приятный. Никаких следов
разложения. Интересно, сколько времени он здесь провисел? Какие же сволочи это
сделали?
– Знаешь, кто такие «сволочи»? – спросил Миша. – Я, когда на
историческом в Ленинграде учился, в одной книге читал: были такие ямы за
городом. Туда за ноги сволакивали самоубийц и всех, кто умер внезапной смертью.
Утонул, там, или лошади затоптали. А раз в год, на праздник какой-то, яму
закапывали и новую рыли. Представляешь, какая вонища там стояла? Все эти трупы
сволочью называли. Стало быть, когда ты человека сволочью обзываешь, то желаешь
ему смерти без христианского приготовления, что, по народным представлениям,
равнозначно попаданию в ад.
