– …Искусства тоже умерли. Да иначе и не могло быть. Люди, не знающие чувства, не способны понять ни музыку, ни живопись. А чувства умерли очень скоро. ВСБ устранила опасности, дала каждому возмож ность без всякого риска изведать любое наслаждение. И людт^ решили, что наслаждение – и есть чувство. Вначале был век разгула. Многие даже опасались, что именно от этого погибнет человечество. Но и разгул скоро наскучил – наступила апатия. Всякое наслаждение приедается очень быстро, особенно когда оно легко доступно. Только чувства живут долго, но люди уже забыли, что это такое. Они думают: чувства – есть наслаждения…
– Я уже говорила: этот остров заповедник чувств. Сейчас он открыт для избранных. Когда им наскучивает жизнь, они едут сюда, чтобы пощекотать нервы. Вначале были такие, которые в самом деле испытывали чувства и рисковали выйти за ограду. Теперь таких не стало. Они только издали поглядывают на заповедные скалы и лес, поглядывают с вожделением и страхом. Поэтому они так и поразились, увидев тебя, когда ты пришел из-за ограды.
– Я всегда убегала за ограду тайком, – мне бы запретили, если б узнали. Я открыла здесь старую библиотеку и стала читать, потом научилась понимать музыку. Я замечала: чем больше я нахожусь на воле, за оградой, тем глубже начинаю чувствовать и понимать искусство. Я завидую тем, которые жили раньше, до ВСБ, до века Благоденствия. Правда, и тогда были глухие к чувствам – именно они больше всего любили наслаждения… И были трусы – это те, кто не способен одолеть страх в себе. Они становились подлецами, чтобы другие не разгадали, что они трусы. Так всегда было…
Громкий протяжный вопль – в нем слышались боль и отчаяние – принесло издали. Он замер внезапно, словно потух, достигнув самого сильного напряжения. Вслед за ним пронесся стрекочущий выкрик, полный торжества и радости. И несколько таких же голосов, только более тихих, отозвались на него.
– Это змар подстерег вепля на водопое и задрал, – объяснила Хилина. – В ее голосе мне послышалась зависть. – У них идет своя жизнь. Вольная.
Я слышал другие таинственные звуки ночи, и Хилина каждый раз объясняла мне, что они значат. На острове шла таинственная, незнакомая для меня жизнь, и я завидовал этим веплям и змарам, которых никто не оберегал от опасностей.
Я отыскал в тейноте руку Хилины. Прикосновение к ее холодным пальцам наполнило меня пронзительным чувством ответственности за ее судьбу и желанием сделать ее счастливой.
