В друге должны мы сносить терпеливо все недостатки,
Так же как в сыне отец снисходительно многое терпит.
Если сын кос, говорит: «У него разбегаются глазки!»
Если он мал, как уродец Сизиф, называет цыпленком.
Ежели сын кривоног, о нем говорят: «Косолапит»,
Ежели пятки толсты: «Смотри, как шагает он важно».
Так ты суди и о друге, и, ежели скупо живет он, —
50 Ты говори, что твой друг бережлив; коли хвастает глупо —
Ты утверждай, что друзьям он понравиться шутками хочет;
О грубияне развязном скажи: «Он прям и отважен»;
О сумасшедшем: «Он пылок не в меру». От этого дружба
Крепче бывает меж нас, и согласье людей съединяет!
Мы же, напротив, готовы чернить добродетель; наводим
Грязь на чистейший сосуд; того, кто скромен и честен,
Мы называем тотчас чудаком, отставшим от века;
Тот, кто не любит спешить, для нас — ленивый тупица;
Ну, а ежели кто любой западни избегает,
60 Если, живя меж людей и завистных, и злобных, и хитрых,
Злому не выдаст себя безоружной своей стороною,
Мы говорим: он лукав, а не скажем, что он осторожен.
Если кто прост в обращенье, — как я, Меценат, пред тобою
Часто бывал, — чуть приходом своим иль своим разговором
В чтенье он нас развлечет, в размышлении нам помешает, —
Тотчас готовы его обозвать назойливым дурнем.
Как легкомысленны мы в неправых таких приговорах!
Кто без пороков родится? Тот лучше других, в ком их меньше.
Но снисходительный друг, как и должно, — мои недостатки
70 С добрыми свойствами, верно, сравнит, и склонится лишь к добрым.
Если их больше и если он сам дорожит моей дружбой —
Ибо тогда ведь и я на тех же весах его взвешу.
Если ты хочешь, чтоб друг у тебя не заметил нарыва,
Не замечай у него и прыщика. Кто снисхожденья
Хочет к себе самому, тот умей снисходить и к другому!
В самом деле: уж ежели гнев и пороки иные
Мы, глупцы, не умеем из душ истребить совершенно,
Что же рассудок с своими и мерой и весом? Зачем же
Он не положит за все соразмерного злу наказанья?..
80 Если б кто распял раба, со стола относившего блюда,
Лишь за проступок пустой, что кусок обглоданной рыбы
Или простывшей подливки он, бедный, дорогой отведал, —
Ты бы сказал, что безумнее он Лабеона. А сам ты
Сколько безумнее, сколько виновнее! Друг пред тобою
В самой безделке пустой провинился, — а ты не прощаешь,
Словно злопамятным хочешь прослыть; а ты, ненавидя,
Все убегаешь его, как должник убегает Рузона,
К дню платежа не успевший собрать ни процентов, ни суммы
И обреченный, как пленник, внимать его нудным рассказам!
