— Да? — Даже для собственных ушей ее голос звучал натянуто.
Он усмехнулся той самой обезоруживающе обаятельной, чуть волчьей усмешкой.
— Я навещу львицу в ее логовище и скажу Джулии, что все мы дезертируем с завтрака.
При этом безобидном замечании Мэри с облегчением выдохнула — верный признак того, что до сих пор она удерживала дыхание.
— Прекрасно, — кивнула она.
— О, и еще, Мэри…
Он что, делал это специально? Смех, притаившийся в глубине синих глаз, свидетельствовал, казалось, именно об этом! Усмешка стала шире, по сторонам глаз и рта обозначились замеченные ею раньше морщинки.
— Не утруждайте себя переодеванием ради меня. Вы хороши и в джинсах!
Оценивающий взгляд, которым он ее окинул, подсказал Мэри, что Томас, должно быть, рассматривал ее, пока она поднималась по лестнице. И девушка вдруг ощутила, до чего плотно облегают ее джинсы, подчеркивая изгибы ягодиц и длинные стройные ноги.
— А я и не собиралась, — язвительно заметила она.
Мэри наконец удалось скрыться с его глаз, но смех Томаса продолжал преследовать ее и в коридоре. Причиной веселья наверняка был жаркий румянец, покрывший щеки девушки.
И в компании этого человека она вынуждена будет провести следующие несколько часов! Великолепно! Мэри уже начинала сожалеть о своем давешнем желании, чтобы Томас оставался здесь подольше. Сейчас она хотела, чтобы он поскорее уехал.
Впрочем, позже, видя, какую радость вызывает перспектива побыть в компании отца у Нины, Мэри раскаялась в своем желании. Девочка явно обожала его, и эта нежность была более чем взаимной. Как бы ни сложился его брак, Томас Тэлфорд очень любил свою дочь.
— Вы вдруг почему–то погрустнели, — мягко прервал Томас ее размышления, лишний раз доказав, что постоянно наблюдает за ней. — Надеюсь, тому виной не мои слова или поступки? — Он пристально посмотрел на нее, при этом причудливо изогнутая левая бровь придала ему чуть смущенный вид.
Прокатившись на машине, они остановились у паба, чтобы позавтракать. Нина чувствовала себя в своей стихии, сидя между двумя взрослыми. В том, что у нее отличное настроение, сомневаться не приходилось. И Мэри поняла, что, если однажды Томас решит навсегда вернуться домой, ее присутствие больше не потребуется. В то же время она осознавала, что ее мысли эгоистичны и для Нины будет намного лучше, если с ней рядом окажется отец, а не нанятая воспитательница.
— Нет, что вы, — заверила она Томаса.
Он ничего не сказал, ничего не сделал — просто был самим собой, и Нина его обожала.
