Откуда мне известно обо всем, что должно произойти, даже о том, чего я не видел и не пережил? Дело в том, что на какой-то улице в Рио-де-Жанейро я случайно поймал выражение отчаяния на лице одной девушки с северо-востока. Я сам вырос на северо-востоке и многому научился, потому что я прожил жизнь. Жизнь многому учит, даже если вы этого не осознаете. Таким образом, вы знаете гораздо больше, чем можно себе представить, и только притворяетесь глупцами.
Я попытаюсь писать не слишком сложно, хотя я вынужден использовать слова, которые вас поддерживают. В этой истории (по моему произвольному решению) будет семь персонажей, и я, естественно, один из главных. Я, Родриго С. М. Это повествование будет старомодным, потому что я не хочу казаться чересчур современным и выдумывать неологизмы, чтобы пооригинальничать. Поэтому я попытаюсь (хотя и не привык к этому) написать историю, у которой будет начало, середина и «gran finаlе», за которым следует тишина и шум дождя.
История незамысловатая, без подтекста, это так, но у нее есть свои секреты: взять хотя бы один из подзаголовков «А как же будущее», перед которым стоит точка и после которого — точка. Речь идет не о моем капризе: в конце, возможно, станет понятна необходимость такого разграничения. (Я с трудом представляю себе финал. но хочу, насколько позволит моя убогость, чтобы он был грандиозен). Если бы здесь вместо точки стояло многоточие, подзаголовок был бы открыт для ваших измышлений, возможно вредных и безжалостных. Правда, у меня также нет жалости к моей главной героине, девушке с северо-востока, я хочу, чтобы это повествование было холодным и объективным. Но у меня есть право быть мучительно холодным, а у вас его нет. И я не даю его вам. Речь идет не столько о повествовании, сколько о самой только что родившейся жизни, которая дышит, дышит, дышит. Пористый материал. Когда-нибудь я проживу там жизнь молекулы, со всей пышностью ее атомов. То, о чем я пишу, — больше, чем вымысел, мой долг — раскрыть вам саму жизнь. Я должен рассказать об этой девушке, одной из миллионов, подобных ей.
Потому что есть право на крик.
И я кричу.
Это просто крик, а не мольба. Я знаю, что есть девушки, которые продают свое тело, единственное, чем они владеют, за хороший обед или просто за бутерброд с колбасой. Но у девушки, о которой я расскажу, нет красивого тела для продажи, никто не хочет ее, она девственна и безобидна и никому не нужна. Увы, сейчас я понял, что тоже никому не нужен. То, что я пишу, может написать любой другой писатель, только это должен быть мужчина, потому что писательницы сентиментальны.
