Следующим утром Кейтлин проснулась поздно, осторожно сняла гипс и пошла в душ. Она оделась, вышла из комнаты и почувствовала, что уже смертельно устала. Это было неприятно.
Девушка вошла в кухню ровно в девять. Мэри приветливо с ней поздоровалась. Кейтлин была невероятно счастлива, что будет завтракать в одиночестве. Сейчас ей меньше всего на свете хотелось видеть сводного брата, хотя рано или поздно встречи с ним не избежать. Поняв, что она еще очень слаба, и прислушавшись к голосу разума, девушка решила не уезжать из «Броукен Би» до выздоровления. Согласиться с этим ей было непросто, но она заставила себя смириться.
Дом стоял по-утреннему пустой и тихий. Несмотря на льющийся сквозь окна солнечный свет, в комнатах благодаря кондиционерам царила прохлада. Из кухни доносилось позвякивание столового серебра и тарелок — Мэри загружала посудомоечную машину. Кейтлин вспомнились те далекие дни, когда в доме не было прислуги, а ее мать сама готовила еду, пекла пироги, наводила идеальный порядок во всех комнатах и всегда находила время для своей дочурки.
Несмотря на причиненную боль, Кейтлин чувствовала себя спокойно и уютно в тихих, безлюдных коридорах родного дома. Все здесь напоминало о матери, о том времени, когда ее любили. Жалко будет уезжать отсюда, вдруг подумала Кейтлин и сама удивилась своей мысли. Пару дней назад ей такое и в голову не пришло бы: дом казался большим, пустым и почти необитаемым.
Что-то в ней изменилось, что-то очень значимое, размышляла девушка. В голове вертелись вопросы, ответов на которые она боялась: насколько эта перемена была связана с Рино и что вообще произошло между ними накануне вечером.
Может, ее сентиментальные чувства больше относятся к неожиданно нахлынувшим воспоминаниям о маме, чем к дому. Черты лица размыло временем в памяти, но теплота рук матери, чувство безопасности, испытываемое только рядом с ней, и бесконечная ее любовь сохранились в душе девушки.
Эти чувства она испытала после ее смерти только однажды — вчера, в объятиях Рино. Ей стало не по себе. Ведь она решила жить совершенно одна, как отшельник. Но стоило Рино поцеловать ее, и все убеждения рассыпались в прах. Она считала, что равнодушна к представителям противоположного пола.
А может, равнодушие к мужчинам берегло ее для Рино, того единственного, кто предназначен самой судьбой? Никто, с кем она когда-либо встречалась, не мог сравниться с незаурядной личностью сводного брата.
