По дороге Эбби больше молчала и слушала, как миссис Эварт распространяется о талантах Белинды, а мисс Перри и мистер Лонгсдейл с самым серьезным видом внимают гордой матери.
Эбигейл думала о том, что в последние дни загородные развлечения приобрели для нее более яркую окраску и она начала лучше понимать Белинду и ее подруг, так стремящихся вкусить радостей каждого летнего дня. Виной ли тому хорошая погода или появление людей, которые ей знакомы – Хедвичей и мистера Лонгсдейла? Пожалуй, в равной степени и то, и другое.
Прогулка затянулась, и компания возвратилась в дом мисс Перри с ощущением усталости и голода, но к ним примешивалась гордость за то, что все они выполнили задуманное, а также желание провести остаток дня в покое и неге.
В большой гостиной царила прохлада, и гости мисс Перри устроились на креслах и диванах, а кое-кто, будучи в преклонных летах, даже поднялся на второй этаж немного вздремнуть. На приглашение поиграть откликнулась только Белинда, что ничуть не удивило присутствующих, и некоторое время они наслаждались чистыми звуками рояля, пока Белинде не вздумалось спеть. Голос ее пусть и был верен, но несколько слабоват по сравнению со звучанием инструмента, и в дальнем уголке гостиной невозможно было разобрать, что она поет. Кэтрин Уивинг тотчас сделала кузине замечание:
– Что ты там бормочешь, малышка Бел? Как будто котенок мурлычет!
Лора захихикала, мистер Киллиан улыбнулся, а миссис Эварт неодобрительно посмотрела на племянницу, но Кэтрин Уивинг умела не замечать такие взгляды.
– Пусть тогда поет Эбигейл, ее-то голос услышит даже генерал на втором этаже! – сердито заявила Белинда и отошла от рояля.
– В самом деле, мисс Тиндалл, мы уже не раз слышали о том, что вы прекрасно поете, так порадуйте нас немного, – попросил мистер Реймз, чье лицо выражало подлинное огорчение от ссоры молодых леди.
Юный Киллиан и Кларисса Хедвич присоединились к этой просьбе, и Эбби не стала отказываться, неприлично, когда столько людей уговаривают тебя сделать что-то, что ты и в самом деле умеешь.
Мистер Тимоти Лонгсдейл расслабленно полеживал в глубоком кресле и словно бы грезил наяву, вполуха слушая мелодичные итальянские слова. Он представлял себе свой собственный дом уютным, отремонтированным и приглаженным гнездышком, где в гостиной расставлены в широких вазах букеты, на чайном столике блюдо из дельфтского фарфора с тоненькими ломтиками яблочного кекса, сам он вот так же, как сейчас, предается блаженной лени, а под его креслом дремлет пес, положив голову на выпавшую из рук хозяина газету. Миссис Лонгсдейл сидит за фортепьяно, и черные локоны совсем скрывают ее маленькое личико...
