— Я на минуту. За подшипниками послали. Запарка у нас там... Как живешь?
— Тебе что — интересно?
— Просто так. Тоже скажешь!
— Чего спрашиваешь, если просто так?
Сотник посмотрел на табуретку, хотел сесть, но передумал.
— Узнать пришел. Ты ж больной. Температура, говорят...
— Ну и больной. Лекарства вон пью. Видишь?
— Я не про лекарства. Тоже скажешь!
— А других новостей нет. Были — и все вышли...
— Чудной ты, — задумчиво сказал Сотник. — Право слово, чудной...
— Какой есть.
— Вижу! Верно парторг сказал — как дикобраз!
Ванята даже зубами заскрипел.
— Он не так говорил! Не ври!
— А ты что — подслушивал? Раз говорю, значит, знаю...
— Много ты знаешь — оргвопрос! Я еще на станции понял, какой ты!.. Единоличник!
Глаза Сотника потемнели. На щеках — справа и слева — заиграли тугие желваки.
— Ну ладно, если так, — глухо сказал он. — Я думал, ты парень серьезный... Я пошел. Мне тут некогда треп разводить!
— Я разве держу! Иди... В болото опять не свались...
— Тебя позову выручать. Ты, вижу, бедовый на язык!..
Он постоял еще минуту возле кровати, вспомнил что-то, отстегнул «молнию» на верхнем кармане. Покопался там и положил на табуретку конфету в тонкой засаленной обертке.
— Бери вот. И так опаздываю...
Сотник ушел. Ни слова не сказал про тот случай на свекле. Жалеет! Очень ему нужна такая жалость!
Ванята взял конфету Сотника за хвостик, будто мышь, повертел и, от нечего делать, начал отдирать прилипшую насмерть бумажку. Конфета была твердая и безвкусная, как подшипник, за которым приехал в деревню Сотник. Ванята перекатывал «подшипник» от щеки к щеке, не переставая думать о Сотнике и вообще о своей жизни в Козюркине.
Конфета не убывала. Не прибавилось в этой странной вещи и вкуса. Ванята смотрел на ворох гостинцев, которые притащили ребята, и грустно улыбался. Пора кончать с этой болезнью. Так и вообще можно опуститься и стать нахлебником у общества...
На крыльце послышался топот шагов и пыхтение. Это пришел Пыхов Ким. В Козюркине, да видно и в других селах, в дом не стучат, не спрашивают разрешения. Открыто — значит, заходи, а закрыто — стучи или заглядывай в окошко, что там в избе и как. Ким тоже вошел без спросу. Под рукой у него был какой-то огромный, в полметра длиной, сверток.
— Чего приволок — бревно? — спросил Ванята.
— Не, это макароны-соломка. Бери!..
Ванята рассмеялся.
— У матери спер?
— Нет. Я матери говорю: «Я снесу чо-нить Ваняте», а она говорит: «Ну снеси чо-нить». Ну, я и взял...
