— Ах боже ж мий, та що ж тут такого! — воскликнула она. — До мене ж люди прийдут. Я ж уже всим про тебе рассказала. И доярки твои пожалуют. Тебе на ферме от як все ждут. Ей-богу!
Между тем свечерело. Тетка Василиса зажгла свет. В избу один за другим потянулись званые и незваные гости. Одни выпивали стопочку, клали для приличия на зубок горстку капусты и, поздравив мать и Ваняту с прибытием, уходили. Другие напрочно усаживались за стол, расстилали на коленях полотенца и, крякнув, принимались за дело.
Тетка Василиса ждала какого-то Трунова, то и дело поглядывала на двери. Но гость не появлялся. Тетка Василиса расстроилась, выпила с гостями маленькую, вытерла губы ладонью-ковшиком и сердито сказала:
— Я ж його як чоловика приглашала! Тьху на нього, и все!
Ваняте тоже стало обидно за тетку Василису и за мать. К ним на праздники, например, приходили все, кого приглашали, — и председатель колхоза, и дед Антоний, который возил с фермы молоко, и агроном, и даже строгий и неподкупный участковый милиционер Федор Федорович. О заведующем фермой вообще говорить нечего. Хоть и не зови его, все равно первый явится.
Рядом с матерью сидели две доярки. Одна пожилая — тетя Луша — с круглыми цыганскими серьгами в ушах, а вторая совсем молоденькая — Вера, в пестрой капроновой косынке на узких плечах.
Доярки рассказывали матери о своих делах и тоже вспоминали Трунова, который побрезгал компанией и не пожелал прийти в гости.
Вскоре Ванята понял, что это — заведующий молочной фермой. Той самой, где будет работать мать.
Видимо, тетка Василиса пригласила Трунова, чтобы побыстрее сблизить и сдружить его с матерью, а возможно, просто из-за этикета.
Старшая доярка, поблескивая тяжелой литой серьгой, неторопливо разматывала нить рассказа о житье-бытье на ферме. Ванята ковырял вилкой в тарелке, прислушивался к разговору. Похоже, на ферме Трунова не любили. Как заключил Ванята, он был заносчивый и гордый. Но доярка говорила об этом вскользь, не хотела огорчать мать.
— Ты, Груша, не бедуй, — заметив, как помрачнела вдруг мать, сказала доярка. — Мы ему с тобой сразу укорот сделаем. Председатель давно на этого Трунова зуб точит... Не сумлевайся, в общем.
— Не хозяин он у вас, что ли? — нервно покусывая губу, спросила мать.
Пожилая доярка не ответила, а молоденькая, с косынкой на плечах, вдруг фыркнула и виновато прикрыла рот ладонью.
— Он у нас, тетя Груша, ушибленный. Он думает, что под него яму копают, и кляузы на всех строчит... Он, тетя Груша, и про вас тоже болтал...
