А теперь представь: шесть утра, стук в дверь, открываю – на
пороге мама. Как она плакала! Они всю ночь искали меня по посадкам. Мама так и
сказала, что если бы меня не было в общежитии, то домой она бы не вернулась.
Я сейчас снова заплачу... Какая я была глупая и черствая!
Андрюш, я очень-очень плохая. Ты даже не представляешь...»
Даша рассказывала о том, какой плохой она была, а я слышал
исповедь кающейся грешницы, и с каждым словом она становилась ближе и родней.
Однако мы вернулись в дом Матильды. Мать и Даша долго
благодарили Игоря за столь явное преображение бывшей хулиганки. А Мотя лишь
смущенно улыбалась и промокала глаза. Наш созерцатель, конечно, пожелал
остаться на пару дней. Потом… Я набрался смелости и сказал те слова, которые
если бы не сказал, то, наверное, умер бы:
– Даша, я теперь уже не смогу без тебя. Ради Бога, поехали
ко мне. Я предлагаю тебе руку и сердце.
На что она, подумав не дольше пяти ударов пульса, ответила
просто и ясно:
– Я согласна. Поехали.
Старушка-мать благословила нас старинным Казанским образом
Пресвятой Богородицы. Мы сели в машину и поехали. Домой.
В детстве я последовательно мечтал стать: водителем
троллейбуса, таксистом, продавцом мороженого, милиционером, барменом,
спасателем на пляже. Этот трудоряд мог бы стать меткой характеристикой тому
шалопаю, которым я был когда-то и, увы, по большей части остался и по сей день.
Тут, как в открытой книге, можно прочесть все мои пристрастия.
Водитель троллейбуса сидит в отдельной кабинке, отгороженной
от сплющенной толпы пассажиров, лениво крутит руль, пальчиком щелкает тумблеры
открывания дверей, смотрит в окно – и за такую лафу еще и деньги получает. Еще
лучше таксисту: у него больше возможности смотреть в окно, потому что он ездит
не по одному маршруту, а по разным интересным местам, и его все уважают,
называя по-буржуазному «шеф». Машина у него еще лучше, а заработки с чаевыми гораздо
больше. Милиционера все боятся, от него бежит всяк супостат, всяк лихоимец, а
он только ходит по вверенному участку, руки за спину, сверкает звездами на
погонах и сурово говорит: «Нарушаем, гражданин!» И всё, его уже все боятся и
опускают глаза, потому что нет человека, который бы не «нарушал», и каждого
можно за что-нибудь «привлечь», было бы желание блюстителя или указание сверху:
«взять!». То же спасатель на пляже, только в плавках, весь день на воде под
солнцем, а вокруг столько девушек в купальниках, которые его уважают, а он их
иногда спасает. У продавца мороженого мне нравился ассортимент товара и аромат,
исходящий от него; а у бармена – белый смокинг, музыка на рабочем месте и
философские разговоры с постоянными клиентами: «Как дела? Устал?» – «Да, надо
бы расслабиться» – «Тогда как обычно?» – «Да, старик, конечно».
