. Это Послание апостола Павла к Евреям, глава
одиннадцатая. Ты понимаешь меня, брат?..
– Да, – сказал я чуть слышно, – во всяком случае, очень
пытаюсь понять. Только думаю, что вы несколько преувеличиваете. Мне с вами
хорошо, как со старым другом. Значит, человек вы добрый.
– Много ты зна-а-аешь, – прохрипел он устало, хлопнул меня
по плечу: – Прощай! В случае чего, прошу считать меня антикоммунистом! – Издал
серию высокочастотных звуков, изображая смех, и свернул к своему дому.
Последнее «прощай» как-то сильно резануло по сердцу. Я
смотрел вслед Федору Семеновичу и видел одинокого смертельно усталого человека,
сгорбленного от неимоверной тяжести, которая давила и давила на него.
Задумчивым вернулся я в свою холостяцкую берлогу. Медленно
переоделся и, только войдя на кухню, обнаружил, что забытая мною скороварка все
еще шипит. Я снял её с плиты и сунул под струю холодной воды. Когда из-под
крышки вышел пар и она осела, я снял её и увидел, что в густом бульоне
бесформенными островами высятся куски мяса. Еще полчаса и у меня всё бы тут
сгорело. Я добавил кипятку из чайника и отложил приготовление супа до завтра.
Сам же вышел на балкон и погрузился в кресло. Мне почему-то
было до боли в груди жалко старика. Представились его слезные молитвы о
даровании ему мученической смерти, вспомнились спокойные слова об увечьях и
пытках. …Истекая кровью ночью под забором… Какое искреннее покаяние горит в его
изношенном сердце! По сравнению с ним я теплохладный заморыш!..
В ту душную звездную ночь где-то недалеко истошно заливался
соловей, я смотрел на глубокое звездное небо в розовой пене облаков, а видел
умирающего под забором старика. Неожиданно, словно сама собой, появилась в
груди молитва, вырвалась из горла горячим шепотом. И слова той молитвы были
непривычны, но так стройны и красивы, что не было у меня сомнения Кто их автор
и Кто «положил глаголы сии на сердце мое». Молитва была о Феодоре, Игоре,
Ларисе, девушках из магазина, начальстве, соседях. Потом вдруг помянул будущую
жену и детей – они на миг будто вышли из тумана моего неведения и тут же
исчезли. Потом поминал своих покойников… Напоследок прозвучали слова
благодарности Спасителю, Пресвятой Богородице, всем святым, ангелу-хранителю…
Когда слова иссякли, я устало склонил голову к груди.
Вдруг пространство, ограниченное моим сгорбленным телом,
каким-то неведомым способом раскрылось, распахнулось – и я оказался на огромном
бескрайнем поле с перелесками. Невдалеке отражала синеву небес вода широкой
реки. Я оглянулся и увидел за своей спиной пригорок с тремя плакучими березами.
Под ними сидели и мирно беседовали два человека. Мне очень захотелось принять
участие в разговоре, я приблизился к ним со спины, медленно обошел и встал, как
вкопанный. Да, я узнал их – это были Игорь и Федор Семенович. Конечно,
выглядели они непривычно, на них переливалась разными оттенками белого цвета струящаяся
одежда вроде хитонов. Лица их сияли, а в глаза и смотреть было больно от
льющегося из них света.
