Ранним утром, когда солнце первыми робкими лучами обласкало
сырую росистую землю, мы выкопали дубовый саженец. С корнями и налипшей землей
аккуратно переложили в ведро. Взяли каждый по лопате и пешком пошли в
монастырь. По дороге старик объяснил, что его благословили вместо рухнувшего пятисотлетнего
бука, посаженного преподобным Саввой, посадить дубок. На древние буковые
деревья напала болезнь, выкосила почти всех великанов. Справа от нас шумела
дорога, по которой неслись дорогие автомобили, обдавая нас грязью и выхлопами.
Наконец, от дороги прямо по траве поднялись мы на горку и слева обошли белые
стены красавца-монастыря.
– Вот тут и снимал Андрей Тарковский свой «Солярис». …Те сцены,
где Крис в исполнении Баниониса прощается с Землей. Вон там стоял дом отца. К
нему потом с год ездили паломники, поэтому власти дом разобрали. Ну а озеро и
река на месте, как видите. Тут недалеко мать Тарковского снимала дачу, так что
ностальгия по детским воспоминаниям привели режиссера именно сюда.
Посадили мы дубок, водой из святого источника полили. Отошли
и со стороны посмотрели на хрупкий росток, выглядывающий из земли. И не
подумаешь, что через несколько лет он превратится в мощное дерево, под
развесистой кроной которого, быть может, будут отдыхать от солнечного зноя наши
внуки. Спустились к речушке. Знаменитые вьющиеся водоросли еще не выросли.
Берег реки и песчаное дно были замусорены. Но зеленоватая вода по-прежнему
текла и текла, не обращая внимания на человеческую нечистоплотность.
Игорь со стариком заговорили о «Солярисе», вспоминая самые
замечательные кадры. Оказалось, более всего отпечаталась в памяти не
космическая тема, а именно земная. Причем, и первые кадры фильма, где Крис
прощается с Землей перед отлетом на космическую станцию; и те, которые Крис
показывает фотонной Харри; и, разумеется, последние, смоделированные недрами «философствующего
океана»... Мои глаза снова смотрели на живой реальный пейзаж, а память
поднимала из глубины и словно на киноэкране показывала мне чарующие кадры под
музыку Артемьева и хоральную прелюдию Баха.
Вьющиеся водоросли в струях воды, осока по берегу реки,
огромные лопухи в росе, плывущие над лугом туманы, корявые столетние вязы, вибрация
влажного воздуха от птичьего пересвиста и лягушачьего кваканья, бегущий по
траве красивый жеребенок, ряска на умирающем озере и сухие деревья на берегу,
седеющий Крис в синей кожаной куртке с металлической коробкой для кипячения
шприцов, девочка в белых джинсиках приседает в книксене в ответ на «здравствуй»
мальчика, сменяющие друг друга зима, осень, лето; женщины в длинных платьях с
огромными печальными глазами, выщербленная монастырская стена – всё это плавно,
без суеты и спешки под струящуюся органную музыку… И в завершение, очищающий
светлый дождь – и Крис на коленях перед отцом, как персонаж Рембранта на полотне
«Возвращение блудного сына».
