Шеф сыскной полиции Санкт-Петербурга И.Д.Путилин. В 2-х тт. [Т. 1] | страница 31

— Ничего не случится, придет!

Все складывается против него, ну а я велел даже вида не подавать ему и только следить.

Надо сказать, что была у меня привычка: около того места, где совершилось преступление, в народе потолкаться да прислушаться. Иногда пустое слово на след наводит. Так и тут. Хожу я, бро­жу, со всеми говорю, иных допрашиваю, и наткнулся я тут на железнодорожного сторожа, что у Средней Рогатки.

Их два там. Один — черный, а другой — рыжий. Чер­ный — человек как человек, а рыжий вдруг сразу мне противен стал. Просто до отвращения. Лицом даже благообразен, а противен — и все...

Я его на допрос.

Начинаю расспрашивать, где был он в эти часы, не слыхал ли криков, не видал ли чего подозрительного, когда поезда проходят, много ли работы у него, знал ли он этого Степанова, в чем он одет был?

Отвечает он мне и путается, т. е. все время сби­вается.

Говорит, на пути был и ничего не видал, а потом — в сторожке сидел, ничего не знает; то путь осматривал, то с приятелем, другим сторожем, сидел.

Путается, а как ему укажешь, он замолкает.

— Я этого и не говорил...

— Как не говорил? Ведь записано.

— Не могу знать. Я человек темный, грамоте не учен, а говорить того не говорил.

Уперся, и все тут.

Надо заметить вам, что с мужиком — самый тяжелый разговор, если хотите правды дознаться, а он не хочет. Сейчас дураком прикинется, и хоть вы что...

Путается, врет, а потом: «Это не облыжно[3], я того не говорил». Тычешь ему написанное, а он: «Мы без­грамотные».

 Ну вот, и рыжий путается, и толкового ничего от него не добьешься.

Сделал обыск. Подозрительного ничего, но вотчувствую, всем естеством чувствую, что он тут… причем не то помогал, не то сам сработал.

Позвал Теплова и говорю: «Рыжий этот беспременно преступник, и его надо аресто­вать». А Теплов умоляет, чтобы я Василия арестовал.

— Никуда не уедет от нас Василий, — говорю я, — надо за рыжего взяться.

— Нет, Иван Дмитриевич, — отвечает он. — Рыжего вы тоже можете арестовать, а Василия уж для меня, пожалуйста.

Ну, мне что. И арестовал.

Василий побледнел как полотно.

— Если, говорит, насчет убийства, то, Богом клянусь, не повинен!

Анна Тимофеевна плачет, рекой разливается. Жалко мне их, а забрал, но забрал и рыжего.

Теперь-то самое интересное будет насчет чудес.

Прошел день, как я арестовал их обоих, и вдруг ко мне приходит сама мать убитого, Анна Степанова.

— Здравствуйте, — говорит, я к вам!

— Здравствуйте, — отвечаю. — С чем же вы пришли? Новости есть?