- Брось, Андрей Михалыч,
не кори себя, восемь лет прошло... Супермены в Голливуде, а у нас простые люди,
- срифмовала она. - Знаешь что, огромная просьба, организуй мне сегодня тихий
домашний вечер, чтоб никакие бизнес-планы, чтобы Хромов со своим «Хеннеси» и
пошлым букетом алых роз, чтобы никто... Сделаешь?
- Постараюсь, - смутился
Астахов. - Не боитесь, что Лизонька вашего поэта до вечера со всеми его рифмами
проглотит и выплюнет?
- Я его предупредила, но
пусть для него это будет первое боевое крещение. Я же на работу его наняла, а
не на покой.
- И зачем вы ее держите?
- Сама себе удивляюсь,
Михалыч. К ней привыкаешь, как к яду в малых дозах.
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
1
Охранник Володя
понравился Словцову с первых же минут. Есть такие люди: от них на всю округу
веет природным добродушием, они жизнерадостны и подчеркнуто вежливы. Внешне он
ничем не напоминал суровых верзил, охраняющих тела. Напротив, имел телосложение
аскета, зато весьма цепкий взгляд, и для него не осталось незамеченным, что
Павел глянул на него с некоторым сомнением.
- Да, я не мастер спорта
по бодибилдингу или вольной борьбе, - приветливо улыбнулся он, - я только
чемпион России по пулевой стрельбе.
- А я - Павел Словцов -
вообще никто. На сегодняшний день - официальный друг Веры Сергеевны, -
реабилитировался поэт.
- Ну, это уже немало. А
для меня это вообще все.
Они сели в машину. И уже
в салоне охранник протянул руку:
- Меня зовут Владимир
Среда...
На вид ему было лет
тридцать. Выглядел он скромно, был не коротко, но аккуратно подстрижен.
- Среда?..
- Да, это не кличка,
фамилия. Мама с детства говорила: будешь, Володя, ты у нас посередине. Так и
получилось. Кажется, что посередине должно быть этакое состояние покоя, а
получается - стоишь в толпе, давят со всех сторон сразу, если слабый - раздавят
и забудут. Даже тем, кто впереди, проще. На них, если давят, только сзади или
снизу, потому у них только один путь остается - вперед или вверх. А вот
последним иного не остается - только давить. Хотя, если пораскинуть мозгами,
они из эгоизма своего, из зависти давят, а то и от тупости. У них-то путей в
три раза больше. Просто повернулся на сто восемьдесят градусов, и целый мир
перед тобой, а не спины более удачливых граждан.
- Целая философия
получается, - задумался Словцов, - «отфамильная». Я, выходит, из тех последних,
из тех, кто догадался повернуться на сто восемьдесят...
- Во-во! Еще только
успел повернуться, а уже столкнулся лицом к лицу с первыми. Вроде как круг
получается...
