— Я не собираюсь «надейть эйти», ты, гребаная лягушачья какашка! Надевай их сам, если хочешь! — Судя по виду, Сквернослову было лет под двадцать, он был разве что на год старше Сисси — бычья шея, мощные мускулистые руки и буквально ощутимые волны яростной энергии, которая у меня всегда ассоциируется со стероидными атлетами. Парень швырнул наземь выданную униформу, схватил один ботинок и со свистом запустил им в самое лицо frère.
Frère со своими химически усиленными рефлексами быстрым движением выхватил ботинок из воздуха и швырнул его обратно Сквернослову. Ботинок впечатался тому прямо в лоб.
Голова парня резко дернулась назад — я даже вздрогнул от сочувствия, — и он мешком рухнул на крышу. Я попятился, надеясь снова слиться с толпой, однако вчерашний сержант вместе с frère, швырнувшим ботинок, загородили мне дорогу.
— Уберите его отсюда, monsieur Розен, — сказал сержант.
— Но его нельзя двигать! — экспромтом возразил я. — У него может быть травма позвоночника. Прошу вас!
Улыбка сержанта не исчезла, но стала жесткой, даже несколько жестокой.
— Monsieur Розен, вы — новобранец. Новобранцы не оспаривают приказов.
Frère хрустнул костяшками пальцев.
Я взял Сквернослова под сочащиеся потом подмышки и поволок по гравию, стараясь поддерживать ему голову и сглатывая, чтобы подавить рвотные позывы, поскольку его пот заливал мне пальцы. Если так пойдет и дальше, мои гигиенические салфетки кончатся очень быстро.
Я обтер руки о его рубашку и присел рядом с ним на корточки. Трастафара, ежась от холода, неохотно снимали с себя одежду, складывая ее в большие хозяйственные сумки с эксоновскими[28] логотипами. Женщины-frères работали с девушками — по-прежнему ни следа Сисси, — а мужчины с парнями, все чинно-благородно. К нам подошел frère, бросил на землю две сумки и сказал: «Раздевайтесь». Я начал было протестовать, но поймал взгляд сержанта, который стоял возле одного из автомобилей.
Я безропотно стащил с себя одежду и кинул ее в сумку, затем положил туда же свою униформу и застегнул молнию.
— И этого тоже, — сказал frère, пнув Сквернослова в бок.
Тот дернулся и охнул. Его рот раскрылся. Я принялся механически сдирать с него его вонючий неопрен и эластичное спандексовое белье для развития мускулов. К этому времени микробы меня уже не заботили.
Frère наблюдал за мной, не переставая ухмыляться. Я уставился себе под ноги, удивляясь, каким образом я дошел до того, что играю роль няньки при этом испорченном безголовом придурке.
