Силовик уронил его и обернулся к остальным. Все уже с трудом поднимались на ноги. Сквернослов потирал себе плечо, кидая на него яростные взгляды.
— Бегом… арш! — скомандовал силовик и вслед за нами двинулся в коридор.
Высказывание насчет «бега» тоже не было шуткой. Он погнал нас вверх по лестнице быстрой рысцой, с легкостью задавая нам темп. Когда я впервые приехал в Пари, это здание стояло абсолютно пустым и просматривалось насквозь. Несколько лет спустя какой-то застройщик разрекламировал его, подновил — и обанкротился. И вот теперь оно наконец было заселено.
Пробежав добрых шесть этажей, мы в конце концов оказались на крыше, обнесенной по краям колючей проволокой, с видом на купол одного из кафедральных соборов и ряды обветшалых жилых массивов. Другие новобранцы уже были здесь, как мужчины, так и женщины, но Сисси среди них я не нашел.
Упитанные frères стояли по краям крыши в позиции наизготовку, с пистолетами в руках. Кроме того, здесь находилось несколько автомобилей для монтажных работ с поднятыми на несколько метров корзинами, в которых располагались стрелки с винтовками на треногах. Они поворачивали свое оружие из стороны в сторону, беря под прицел крышу, затем улицу внизу, и затем опять крышу. Я удивился — как им, собственно, удалось затащить сюда автомобили? — но затем заметил группу frères в силовых панцирях и догадался: этим ребятам достаточно было просто взяться каждому за свой угол и прыгнуть. Система талей и блоков отдыхает!
— Вам надлежит выстроиться в очередь для получения временной униформы, — сообщил один из силовиков через громкоговоритель. Я оказался в самом начале; frère измерил меня, расстегнул молнии на нескольких спортивных сумках и кинул мне рубашку и штаны.
Я поспешил вдоль очереди к столу, на котором были навалены тяжелые, поношенные армейские ботинки. От них воняло предыдущими владельцами, и они вызвали у меня некоторое содрогание.
— Матерь божья, нас что, собираются одевать в это дерьмо? — раздался позади голос со знакомым гнусавым американским выговором. Мне не нужно было оборачиваться, чтобы понять, что это был мой сквернослов-сокамерник. Он держал свою униформу под мышкой одной руки, а другую болезненно прижимал к боку.
С лица frère исчезла улыбка. Он взял со стола самую вонючую, самую потрепанную пару ботинок и подал ему.
— Надень эти, приятель. Прямо сейчас.
Его голос звучал тихо и угрожающе, а из-за акцента слов было почти не разобрать.
