Переход к панораме пустыни: гуманоидные кактусы пляшут под пульсирующую музыку, улыбающееся Солнце покачивает лучами в том же ритме. Из-за горизонта появляется длинный черный автомобиль и скользит по извилистой дороге, словно большая черная змея. Подъехав к бару, он в несколько раз обворачивается вокруг него, дверца открывается, и наружу выпрыгивает Микки-Маус. В каждой руке у него по грудастой розовой французской пуделице.
Маус — весь угольно-черный, без следа белого грима, который студия заставляет его накладывать для мультиков. Он в черном смокинге, своих обычных белых перчатках и раздутых шарообразных красных ботинках. У пуделиц высокие замысловатые прически, толстый слой макияжа, тесные бюстгальтеры и панталоны в обтяжку.
Все трое держатся в обнимку, опираясь друг на друга, словно какое-то бредовое шестиногое животное; так они вваливаются в бар, оставляя двери раскачиваться и хлопать за своей спиной.
— Хей! — вопит Маус; голос у него более низкий, чем тот, которым его озвучивают в мультиках. — У нас полный бак бензина, но совсем кончилось наше горючее! — Его левое глазное яблоко выпучивается, из него выстреливает пунктирная линия и принимается обшаривать бар, задерживаясь на ковбоеподобных индейцах и индейцеподобных ковбоях. — Ха, да здесь настоящий Дикий Запад! Интересно, что за высокооктановая огненная вода водится в здешних краях? — Пунктирная линия скользит по Койоту, пробегает мимо, возвращается обратно к нему и пропадает.
Маус выпускает своих пуделиц, которые сразу же, как только он делает шаг вперед, падают друг дружке в объятия и принимаются ласкаться и целоваться, сплетаясь языками, похожими на розовых змей.
— Э, чтоб меня обчистили! — восклицает Маус. — Да ведь ты же Койот — тот самый Койот, верно?
Койот глядит на пуделиц, страстным клубком катающихся в опилках на полу, и отвечает:
— Угу. Койот — это я. А ты что, меня знаешь?
Маус тычет своей трехпалой, обтянутой белой перчаткой рукой Койоту в лицо. Койот смотрит на него налитыми кровью глазами.
— Конечно, я тебя знаю! — продолжает кричать Маус, хватая Койотову лапу и стискивая ее. — Может быть, ребята из мультяшного бизнеса и не врубаются в это, по крайней мере на сознательном уровне, но мы-то, персонажи, знаем, где наши корни! Пусть люди думают, что изобрели что-то новое — мы знаем, что это всего-навсего их генетическая память, всплывающая на поверхность.
— Погоди-ка, — говорит Койот. — Ты ведь тот Маус, которого я видел в кино, только выглядишь по-другому.
