– - Ты будешь гулять, а я дома сиди!..
– - И я пойду, дура!.. -- уже сердито проговорил Влас и, отвернувшись от толпы, направился к дому; Иринья тоже побрела за ним.
Дома Иринья прямо стала разряжаться.
– - Ты что ж, не пойдешь больше?
– - Не пойду.
– - Отчего?..
– - Видно, отошла наша пора на улице гулять!
– - Ну, так-то спокойнее, -- сказал Влас.
Иринья ничего не сказала. Она убрала свой наряд, подошла к постели и ткнулась на нее.
С ней творилось что-то такое, чего она и сама не могла объяснить; это случилось с ней первый раз. При встрече с мужем глазами на народе и при виде того, что его взоры больше обращаются на Сидору и он глядел на нее вовсе не равнодушно, особенно, когда она пела песню, у Ириньи вдруг заныло сердце. Ей почувствовалось, что ее Влас переменился, и ее это испугало. Ей показалось, что она будто что теряет невозвратно, и это чувство навеяло на нее страшную тоску. Она лежала, но сердце в ней ныло и щемило и подкатывало к горлу, -- ей хотелось плакать. Влас меж тем совсем успокоил Дуньку, проводил ее на улицу. Чувствуя, что с бабой творится что-то недоброе, он подошел к ней, подсел на кровать и спросил:
– - Ты что это?..
– - У меня голова болит.
– - Эх, твоя голова! -- сказал Влас, кладя руку на лоб жены, -- оторвать ее да на рукомойник повесить.
Иринья молчала. Она лежала с нахмуренным лбом и глядела тусклым взглядом в сторону; она тяжело и учащенно дышала, -- это было заметно по раздувавшимся ноздрям.
– - Давно она у тебя разболелась-то?
– - Сегодня…
– - Я знаю, что сегодня, да когда?
– - Я на часы не глядела.
– - Эх ты, костра! Никак, ты в одиночестве-то хуже становишься? -- вздохнул Влас и сделал было попытку отойти от жены.
Иринья беспокойно повернулась к нему, подняла голову и сквозь зубы проговорила:
– - Что ж, тебе теперь около жены-то и посидеть не хочется?
– - Что же около тебя сидеть, когда ты со мной и разговаривать не желаешь?..
– - Почему ты знаешь?..
– - По голосу слышу.
– - Стало быть, ты плохо понимаешь.
Влас нагнулся к ней и, широко улыбаясь, спросил:
– - Будешь разговаривать?
Иринья вдруг обвила его шею руками, притянула к себе его голову и впилась к нему в губы горячим поцелуем.
– - Ого-го-го! -- весело загоготал Влас. -- Вот ты как!.. Что это на тебя нашло?..
Иринья не отвечала.
– - Дура ты, прямая ты баба, -- разнежившимся голосом проговорил Влас.
В эту ночь Иринье приснился замечательный сон. Ей виделось, что ее Власа выдавали замуж, и она очень удивлялась, как это мужика выдают замуж. Потом, когда его отдали, она жалела о нем и горько плакала во сне, так горько, что вся подушка ее оказалась смоченной слезами. Когда она проснулась, то сердце ее больно заныло. А что, если в самом деле она его как-нибудь потеряет? Что ей тогда делать? Он один у ней надежда и опора, поилец и кормилец всей семьи; без него она пропадет, как червяк. Сердце ее не утихало; мысли ее становились черней; все перед ней возникало в туманном, тяжелом и безотрадном свете. И только, когда ей пришло в голову, куда он денется, в мыслях у ней слегка просветлело. Она обругала себя лутонюшкой и стала думать, что ей нечего тужить. Власу пока деваться некуда: ни в солдаты, ни в ратники ему уж не идти, и она совсем было уж разогнала окутывавшую и давившую ее тяжесть, навеянную сном, но тут ей представилась работница. "Вот кто может угрожать ей! Отобьется Влас от нее, и тогда его веревками не притянешь".
