И Дашка так замечталась, что и про болезнь забыла; хорошо и радостно ей было, счастливая улыбка играла у ней на устах.
Между тем тельце ее горело в жару. Но временам под-нималась невыносимая боль в голове и в избитых чле-нах, и вдруг все ее думы и мечты рассеивались как дым.
Вечером, когда Аксен с Маланьей пришли из поля, Даш-ке совсем было плохо.
Ее положили под образа.
– - Пожалуй, не отмотает девка,-- проговорил Аксен.
– - Ну, не отмотает, так нечего делать, убытку немного,-- молвила Маланья.
– - Да вот, как ты говорила,-- работница-то год от года.
– - Ну, понадобится, так другую возьмем, этого добра много.
– - Так-то так,--сказал Аксен и задумался. Подумав немного, он вздохнул и стал набивать трубку.
Ночью Дашка лежала смирно, только раза два прини-малась тихо стонать. Утром, со светом, она кончилась.
День, когда Дашку везти хоронить собрались, был праздничный. К Аксенову двору собралось много народа глядеть, как повезут покойницу. Аксен запряг молодую сы-тую лошадь в новую телегу, наклал сена и покрыл его ро-гожкой; потом он пошел в избу и вскоре, вместе с одним му-жиком, вынес оттуда новую домовинку с телом Дашки, ко-торую они поставили в телегу. За гробом вышла из избы Маланья. Она была сердитая и пи на кого не глядела. Подойдя к телеге, она положила в нее узелок с хлебом и сказала Аксену:
– - Ну, трогай.
Аксен взялся за вожжи, народ закрестился, и многие вслух проговорили:
– - Ну, дай бог ей царство небесное, рай пресветлый.
Лошадь тронулась. Маланья пошла за телегой пешком, с
кувшином в руке, в котором была кутья на помин Дашки. Ребятишки и взрослые помоложе отправились за ней.
– - Бабушка, а бабушка,-- спрашивал одну старуху мальчик лет четырех, сидевший у ней на руках,-- куда это ее повезли-то?
– - На погост,-- отвечала старуха.
– - Как нашу Аксютку?
– - Да.
– - А что ж по нашей Аксютке-то плакали, а по ней-то нет?
– - Наша-то родная была, а это шпитонок, что по ней плакать, благо бог прибрал.
– - А что это шпитонок, бабушка?
– - Ну, много будешь знать, скоро состаришься,-- сказа-ла старуха и пошла прочь от Аксенова двора. Прочие, сто-явшие тут, тоже стали расходиться.
1893 г.
