Сразу вспомнилась вся сцена с доктором. Мозг заработал, как хорошо налаженная машина. Мысли-картины понеслись, обгоняя друг друга.
Неожиданно понял, что в палате лежит один. Слева у изголовья проступил столик. На столике – молоко, жидкая молочная каша, графин с водой, звонок и какие-то номерки.
С самого момента пробуждения Наумчик не может отделаться от смутно висящего в сознании какого то еще неосознанного ощущения. И только теперь он остановил свое внимание на этом. Мысль напряглась в неуловимом усилии, и он понял, что неосознанное ощущение есть ощущение необыкновенного удобства и комфорта тела.
– Значит, пока лежал как колода, вымыли, выбрили и надели чистое белье… – улыбаясь подумал он и с наслаждением потянулся в кровати.
…– Теперь позвонить…
Наумчик нетерпеливо устремил глаза на дверь. Вдруг она бесшумно метнулась в сторону и в черной дыре появился огненный красный крест на белоснежном фоне. Красный крест поплыл в воздухе и остановился над кроватью. Ласковый женский голос прозвучал как из тумана:
– А, очнулись, больной; чего вы желаете?
– Долго, сестрица, я был без сознания?
– Четыре часа…
Наумчик вдруг увидел колечко черных волос, выбивавшееся из-под белой повязки, потом серые глаза, смотревшие ласково.
– А мой револьвер и бумажник?
– Все, все цело. Вот здесь квитанция…
– А зачем положили в отдельную палату? – улыбаясь спросил Наумчик вдруг.
– Не разговаривайте, больной. Вам нужен покой, – мягко, но с ударением в голосе произнесла сестра. – Постарайтесь уснуть. Я пришлю няню.
XIV.
Сестра ушла, а Наумчик закрыл глаза и прошептал:
– Итак, тиф, тиф…
Он почувствовал необходимость определить свое личное отношение к факту опасной болезни и углубился в исследование своих переживаний.
В первый момент ему показалось, что в них самое важное, самое значительное – это возможность смерти. Но дальнейший анализ неожиданным образом подсказал ему, что этот вопрос нисколько не интересует его.
Ему вдруг стало неприятно от такого вывода. Он почувствовал, что готов рассердиться на самого себя…
…– странно? И отчего же, отчего?.. Опасно болен и безразлично, умру или нет? Да, да, безразлично это… чувствую…
Он недоверчиво насторожился, стараясь уловить сокровенное биенье своей мысли, глубочайший трепет своих ощущений. И по мере того, как все более убеждался в своем выводе, он чувствовал себя разочарованным, обманутым в ожиданиях.
– Но что же, что же может меня интересовать на пороге смерти? – задал он себе вопрос.
