Папа с пятью приятелями по университету купили самолет вскладчину. И вот однажды один из папиных друзей, пилот и участник Второй мировой войны, признался папе, что очень хочет повидать свою девушку в Бостоне, однако не может придумать, как туда добраться. Неизменно галантный папа сказал: «Не бойся, я
отвезу тебя в Бостон!» К этому времени он провел в воздухе не больше полутора часов. И ни разу не летал один. Итак, он и его друг полетели в Бостон, и там папа остался один на Бостонском аэродроме, и ему еще предстояло вернуться в Нью-Хейвен. В юности у меня была лицензия на вождение самолета, так что я с содроганием прочитал продолжение.
Папа поднимает самолет в воздух и летит обратно, но тут-то как раз замечает, что становится довольно темно. Он не учел разницу во времени. К тому же тогда еще не было спутниковых навигаторов. Так что ему пришлось лететь обратно на высоте в сто футов и ориентироваться по железнодорожным путям. Однако это помогло ему ненадолго, потому что стало так темно, что хоть глаз выколи. Положение серьезнее некуда. Но он замечает огни — слава богу — аэропорта Нью-Лондона. Ему удается посадить самолет. Потом он на попутках добирается до Нью-Хейвена, а там прямиком направляется в Фэнс-клуб, чтобы успокоить нервы и рассказать о своих подвигах. На другой день инструктор, узнав о происшедшем, был готов застрелить его на месте.
Об этой истории я понятия не имел — как это назвать? храбростью? безрассудством? — пока не прочитал о ней в книге. (Не уверен, что «храбрость» — правильное слово, хотя папа был самым храбрым человеком из всех, кого я знал.) Единственный анекдот об «Эркупе», мне известный, был о том, как папа летал в школу Этель Уокер на выпускной вечер своей сестры Морин и разбил самолет при всем честном народе, после чего самолет вытащили на поле мальчики-выпускники. Мораль такова: человек, который практически ничего не знает о самостоятельных полетах от Бостона до Нью-Хейвена, который, учтите, налетал всего полтора часа, не станет тратить время на ремни безопасности, останавливающие сигналы, зато устроит вечеринку с коктейлями на яхте при северо-восточном ветре. Как бы там ни было, его сближение со старой яблоней оказалось впечатляющим, но не столько для автомобиля, сколько для него самого. С того часа он больше не возражал добираться с помощью шофера до кабинета и обратно.
Через две недели после возвращения из больницы, все еще очень слабый, но ужасно уставший от безделья, папа решил переселиться в кабинет и возобновить работу над мемуарами о Голдуотере. Геройское решение. Там он сможет дышать, вставать, разговаривать. (Самостоятельное управление стилноксами не помогло, но это не имело значения.) Вдобавок ко всему началась летняя гроза. Мы оба промокли до нитки, пока я устроил его в кабинете. Я принес ему кислородную машину. Он поморщился. Раз пятьдесят мы заводили об этом, ох, разговор.
