Ни папа, ни я не нашли в себе сил выступить перед аудиторией. Правда, папа все же написал речь. А моей речью стала поминальная служба вместе с PowerPoint шоу.
Ключом к любому некрологу — имейте это в виду, если вам придется выступать, — является драконовское давление временного ограничения! На самом деле, чтобы справиться с Драконом, надо представлять себя ограниченным временем нацистом. Это очевидно. Но, вероятно, вы уже побывали на похоронах и поминальных службах, где человеческое горе растворялось под натиском нескончаемых траурных речей. Такие речи легко вычислить. Они не подготовлены заранее, так как их авторы надеются на вдохновение, желая «произносить слова, идущие от сердца». И они говорят — от чистого сердца — минут двадцать, начисто забыв о собравшихся, которые мечтают о том, чтобы горгулья упала на оратора и разбила ему голову.
Двадцатиминутная речь могла бы быть под силу лишь Уильяму Шекспиру, Уинстону Черчиллю или Марку Твену, а остальным и шестнадцати минут многовато. Оговорюсь особо: лучше уложиться в четыре минуты, а не в пять. «Пять минут» на современный слух звучит как «около пяти минут», то есть «четыре минуты», и «пять минут» на самом деле означает «четыре минуты». Сразу перед началом церемонии я сказал своим ораторам (включая Генри Киссинджера): «Я разместил тут снайперов (показал на храм), и они получили приказ убивать всех, кто будет говорить дольше четырех минут». Естественно, я улыбнулся, говоря это, но улыбнулся по-особенному. И это сработало. Все речи были великолепны, трогательны и кратки. Ни один оратор не превысил отпущенное ему время, разве католический падре (папа настоял на его присутствии), который молитвой открыл церемонию прощания. Он говорил великолепно, вдохновенно, с утонченной элегантностью — и всего-то семь минут.
Итак, церемония прошла отлично и была достойна Пат Бакли. И всего месяц потребовался на ее подготовку. Когда в то майское утро я вошел в залитый солнцем Храм Дендюр — двухтысячелетний нубийский храм, посвященный богине Исиде, который заключен в огромный стеклянный атриум и отражается в бассейне с водой, — и увидел множество яблоневых веток с розовыми цветами, аккуратно расставленные стулья, мои программки, Тонины телеэкраны и его людей, которые стоили мне $20 000, а также великолепно поданные закуски от Шона Дрисколла, я оценил все и мысленно похлопал себя по плечу, подумав: да, маме это понравилось бы.
Папа приехал как раз тогда, когда я позволил себе минутную похвалу. Подмигнув ему, я раскинул руки, словно говоря: «Ну… что ты думаешь?» Папа огляделся и состроил гримасу: «Слишком
