Я подхожу к столу и достаю из портфеля две фотографии. На обоих Билли. До — и после.
Бак не видел этих фотографий. Первый снимок сделан им самим, но пленку проявили, когда он уже сидел в тюрьме. Второй сделали во время вскрытия. Так положено.
Обычно не рекомендуется предпринимать ничего неожиданного для свидетеля. Но это не было обычным убийством, и сам процесс тоже нельзя назвать обычным.
Гарри располагает пюпитр так, чтобы его видели и Бак, и присяжные. Я ставлю на него первую фотографию: улыбающийся Билли стоит на фоне заката на пляже. В одной руке у него удочка, в другой — здоровенная, почти метровая, рыбина.
— Вы знаете, кто это?
Бак смотрит на снимок и моргает. В глазах у него слезы.
— Да. Это мой сын Билли.
— Кто сделал этот снимок?
— Я. Мы с ним ходили на рыбалку. Билли уже поймал несколько окуней, но этот, — показывает Бак на рыбину, — был самый большой.
— Когда это было?
— В субботу, двенадцатого июня. За неделю до…
— До чего?
— Ваша честь!
Беатрис успела схватить молоток еще до того, как Стэнли заговорил.
— До чего, Бак?
— Ваша честь!
Молоток стучит.
Я знала, что это произойдет, но не думала, что так сразу. Надеялась, что мне удастся задать хотя бы пяток вопросов до того, как судья с обвинителем начнут применять силовые приемы. Но я готова. Я все спланировала заранее. И намереваюсь заткнуть рот обоим оппонентам.
— До чего, Бак?
— Ваша честь!
Беатрис наклоняется ко мне, но я не оборачиваюсь. Я не свожу глаз с Бака.
— Адвокат! — рявкает она. — Поступило возражение.
— Я его не слышала, ваша честь. До чего, Бак?
Беатрис стучит молотком и тычет им же в Бака:
— Свидетель должен молчать. Адвокат, у мистера Эдгартона возражение.
Она шумно дышит, а я оборачиваюсь к ней:
— Нет, ваша честь. Никакого возражения не поступало.
Я указываю на протоколиста. Глаза у него вылезают из орбит, но он продолжает печатать.
— По-видимому, возражение есть у вас, судья. Так выскажите же его.
Когда я снова смотрю на нее, рот у нее открыт — она словно готовится запеть оперную арию.
— Давайте же, судья. Внесите свое возражение в протокол. И мы попросим, чтобы высшие инстанции его рассмотрели.
Намека на апелляционную комиссию Беатрис снести не может.
— Одну минутку, адвокат!
— Нет, судья. Сейчас не ваша очередь. Мой свидетель дает показания, и я должна задавать ему вопросы. Прервать нас не имеет права никто, даже вы, если только этот человек… — я тычу ручкой в сторону Стэнли, и тот отступает на шаг, — не выскажет своих возражений. Членораздельных!
