— Дать свет!
Кто-то потянулся к снарядной гильзе-коптилке, чтобы зажечь ее фитиль, а Одуванчик швырнул в печурку на красноватые угли несколько сухих щепочек, которые берегли на растопку. И яростное пламя метнулось к дверце печурки, розоватым цветом залило и лицо лейтенанта, и лист бумаги, в который он впился глазами.
Тот листок лейтенант прочел дважды, на какое-то мгновение будто окаменел, потом вдруг метнулся к Рите, обнял ее и звонко чмокнул в щеку, в другую. Казалось, не было такой силы, которая сейчас могла бы его оторвать от нее. А Рита беззвучно и счастливо плакала.
Наконец, словно поняв, что больше медлить нельзя ни секунды, что в противном случае матросы просто вырвут у него из рук этот лист бумаги, лейтенант повернулся к ним лицом и провозгласил счастливейшим голосом:
— Сегодняшняя сводка Совинформбюро! Наши войска под Москвой перешли в наступление и громят фашистов!
Больше ничего не успел оказать: матросы бросились к нему, казалось — сомнут, скомкают, но они как-то особенно бережно подтащили его к печурке, усадили перед ее распахнутой дверцей и потребовали:
— Читайте!
И он вслух прочитал сводку. Выполняя волю матросов, трижды прочел ее от первой до последней строчки.
Все, о чем сообщалось в сводке, для каждого было так жизненно важно, что матросы забыли о Рите и Галкине. Не замечая их, все говорили о том, что вот он, тот самый удар родной армии, который вгонит фашизм в гроб! С яростной верой говорили это. И примерами из вовсе недавнего подкрепляли свою мысль. Одуванчик, хотя никто с ним и не спорил, кричал о том, что Красная Армия еще под Одессой и Ельней во как дала фашистам прикурить! Зато Мехоношин степенно лишь и пробасил, что и здесь, под Ленинградом, гитлеровские вояки тоже выдохлись: даже в помине нет тех атак, которыми, можно сказать, до полного изнеможения доводили еще месяц назад.
Не удержался и Максим, добавил огонька в общее ликование, напомнив, что наши бойцы на полуострове Ханко, хотя тот был в самом западном конце Финского залива, хотя на них начали наседать еще в июне, отбили все вражеские атаки, а буквально несколько дней назад всех их, героев Ханко, не только выкрали из-под носа озверевших фашистов, но и благополучно доставили в Кронштадт. А ну, братцы, пораскиньте мозгами, пошире пораскиньте и скажите: о чем это кричит?!
Так увлеклись радужными мечтами о скором окончании войны, о крахе блокады Ленинграда, что Максим даже удивился, когда Рита вдруг подошла к нему и еле слышно шепнула:
